Корректор

За его спиной, подвывая, перекатывались тени.

Выхода не было. Не сбавляя хода, бритоголовый отчаянно рванулся в сторону подсобки. Свора гналась за ним попятам. В арке выхода надсадно зарычал чернокожий. Откуда-то справа, бросилась под ноги очередная тварь.

Четко осознавая, что это движение может стать последним, Коваль ухватился за ручку. Он не успел взмолиться все известным богам, как она пошла вперед и бритоголовый ввалился в подсобку, с шумом захлопнув за собой дверь. Он стоял, прижавшись к ней спиной, уже мысленно отделяя себя от всего, что осталось в зале.

Преграда оказалась очередной обманкой. Бритоголовый понял это в следующую секунду, когда чуть не отбросив его в сторону, раздался тяжелый удар. Едва не воя с досады, Коваль дотянулся рукой до железного шкафа, стоящего у стены и опрокинул его, подперев дверь.

В дверь ломились. Беспомощно оглядев полутемную подсобку, парень не обнаружил ничего тяжелого. Пара столов, стульев, мониторы.

— Ничего-ничего, — шептал он, сдерживая натиск. — Скоро все кончится. Сюда уже едут. Осталось немного… Боже…

— Я бы на твоем месте на него не надеялся.

Раздался спокойный голос и от неожиданности бритоголовый чуть не сдал позиции. Его мгновенно прошиб холодный пот. Он вгляделся в тень, что проявилась в темноте. Человек сидел на стуле, вальяжно положив ногу на ногу. Поля шляпы закрывали глаза.

— Кристоф, как ты здесь… — задохнулся бритоголовый. Дверь поддали особенно сильно. Как ни упирался, он проехался по полу.

— Мое право оказаться везде, где захочу. Другое дело ты. Ты случайно оказался здесь.

— Случайно! Кристоф! — бритоголовый почти кричал, надеясь выпросить прощение.

— Ты случайно оказался в этом мире, мой мальчик. Тебе здесь не место.

— Я виноват! Кристоф! Вольф тогда уговорил меня! Прости! Я виноват!!

Человек его не слушал.

— Откуда такая стойкая уверенность в том, что все решает сила?

— Это везде! Так везде в моем мире! Кристоф, прошу…

— Это не твой мир, мальчик.

— Кристоф! — закричал бритоголовый. От натиска верхняя петля со скрежетом вывалилась из бетона.

— Это не твой мир, мальчик. Я покажу тебе твой мир…

— Спаси меня! Кристоф, спаси меня!! Умоляю!

Раздался глухой смех.

— Кого ты просишь, мальчик? Это у жизни ты можешь выпросить смерть, но у смерти жизнь не выпросишь.

— Кристоф!!

Последний, отчаянный крик утонул в свирепом рычании. Снесенная с петель дверь накрыла железный шкаф, ударила бритоголового. В открывшийся проход хлынул поток скалящихся, воющих, озверевших тварей.

— Я покажу тебе твой мир, мальчик, — тихие слова перекрыли утробное рычание и предсмертный хрип бритоголового. — Но он тебе не понравится. Поверь мне.

Она подставила ее, эта сука! Достаточно было беглого взгляда на большое женское тело с огромной грудью, полными плечами и прядями рыжих волос, выбившихся из-под больничной шапочки, чтобы понять. Эта гадина ее подставит!

На город давно упала ночь. Люди забились в теплые, уютные норки многоэтажек, чтобы оттуда, как из аквариума, пялиться на то, что происходит снаружи, беззвучно разевая рты. Они уверены, что стены аквариума прочны, что система жизнеобеспечения работает отменно, они не подозревают, что главная опасность притаилась у них в головах.

Три часа ночи. Едва передвигая ноги от усталости, разбитая, опустошенная, Ева тащилась по проспекту. Под ногами стелилась мокрая от недавнего дождя дорожка, испачканная светом неоновых реклам. Витрины магазинов, мимо которых она проходила, отражали ее белое, усталое лицо, с потухшим взглядом, почти скрытым за прядями темных волос, фигуру, в обтягивающих черных джинсах и короткой куртке, сидевшей на ней мешком. Ее отражение смотрелось изгоем среди подтянутых, улыбающихся манекенов в дорогих одеждах.

Она подставила ее, эта сука! Банкомату не повезло — невзирая на огонек видеокамеры, он принял на себя удар кулака в бок. Если бы хватило сил, Ева бы вовсе опрокинула его.

Молодая женщина подставила ее. Это было ясно с первых шагов в прекрасном доме, буквально заваленном игрушками. Они были всюду — мягкие, пушистые, пластиковые. Лежали на диванах, столах, ими был завален пол. Больше всего было кукол. Барби, Кенов всех мастей. Маленькие и огромные, в рост человека, с идиотскими ухмылками застывшие в разнообразных позах. Уже тогда все стало ясно. Нужно было послушаться голоса разума и наплевать на ту толстушку, что лежала под капельницей в больничной палате! И на ту, полную горечи улыбку, с какой ее встретит Павел Сергеевич тоже наплевать. Попросту дождаться, когда кончится время, и вернуться в палату, печально разведя руками: я сделала все, что могла, док.

Ева отлепила холодный лоб от ледяного бока банкомата и побрела дальше. Слушая только далекий вой полицейских сирен и изредка шум проезжавших машин.