Добавить в моё избранное
95 мин, 36 сек 16399
В нынешних условиях найти свободное место далеко непросто, но ещё сложнее отыскать место чистое.
Река, стоит заметить, была не единственным пунктом назначения прогрессивной части человечества, оставившей бетонный плен своих квадратных метров. На платформе автовокзала, под широким козырьком, мало-мальски спасающим от лютующего солнцепёка, наблюдалось столпотворение, приближающееся к вавилонскому. Люди, сумки, рюкзаки, тюки — всё сливалось в однородную подвижную массу, разбавленную знойным маревом и синеватой табачной дымкой. Народ рвался на дачи. Абсолютно свежее решение. Глотать пыль и газ в городе в такую погоду — это адские муки авансом.
К платформе мягко подкатил внушительный комфортабельный автобус, сонная людская масса подалась вперёд подтаявшим ледником. Жаль, мне не ехать на сём удобном, двухэтажном, оснащённом кондиционером экипаже… Наш автобус — вытянутый, задрипаный, трясучий «пазик» — тронулся на посадку минут через десять, заставив отколоться следующий кусок «ледника». Волею судеб я оказался в первых рядах у входа и напирающая толпа, состоящая большей частью из лиц предпенсионного и пенсионного (в том числе, как ни удивительно — глубоко пенсионного) возраста, втиснула меня на заднее сидение, к самому окну. Автобус наполнился в считанные секунды — сидячие места расхватали чуть не с боем, в проходе народ стоял плотняком — незавидное положение — стоять зажатым меж набитых под завязку рюкзаков, и крупногабаритных тел. «Пазик» забился до отказа, почти уподобившись индийской электричке, и я всерьёз заопасался, как бы он не развалился, не успев тронуться. Опасений прибавилось, когда наш транспорт, явно помнивший ещё Бориса Николаевича, натужно взревел мотором и неспешно пополз прочь с автовокзала. Впрочем, едва выехали за черту города, зелёные простыни лугов, необозримо раскинувшиеся по обеим сторонам дороги с вырастающими время от времени редкими пролесками, побежали довольно шустро, и автобус не торопился рассыпаться на запчасти.
Я с удовлетворением извлёк из рюкзака мою неизменную мудрую спутницу — карманную Библию и погрузился в Писание. Надолго меня, однако, не хватило. Сказывались отсутствие кондиционера и количество пассажиров. Более того, две тётки бальзаковского возраста, сидящие прямо передо мной, с самого начала пути бурно обсуждали последние новости многострадального мира, так что сквозь «Бытие» до меня доносились известия о некоем светиле шоу-бизнеса, подавшем на развод с третьей женой, политике с и без того подмоченной репутацией, женившемся в пятый раз, неуклонно истощающихся природных ресурсах и об украинском кризисе…
Хотелось молиться, чтобы мучение поскорее закончилось, но сознание опутала лень, и заболотившаяся река мысли, вместо того чтобы стремиться к океану благодати, петляла меж заросших ряской берегов праздных впечатлений. В какой-то степени я чувствовал себя апостолом Петром в тот момент, когда тот отрёкся от Христа, не дав петухам прокричать и трёх раз. Правда, в моём случае счёт шёл не на петухов, а на какие-то часы. На час с копейками, если уж по всей строгости. Нет, сравнивать себя с апостолом Петром — это уж наглость, если не сказать кощунство. Иуда, натуральный Иуда!
Бесконечные луга за окном начали расплываться, погружаясь во тьму, в которой время от времени мелькали смутные образы, рассеиваясь миражами при каждой встряске автобуса. Беспощадное солнце, перешедшее на нашу сторону «ПАЗа», духота и монотонный гул старика-мотора жестоко давили на мозг, приводя все чувства в тупое оцепенение, пребывая в котором, я не заметил, как добрался до долгожданного дачного посёлка. Я торопливо взбирался по крутому, безлюдному склону, и стремительно догорающий над чернеющими треугольниками крыш закат почему-то неотступно напоминал о классической экранизации гоголевского «Вия». Вот и жилище моего друга — сразу на вершине, напротив заброшенной покосившейся бани — добротный, хоть и рассохшийся от старости дом, рябоватый от отваливающейся, выгоревшей на солнце зеленоватой краски. Звякнув запирающей ведущую с улицы калитку цепью, я осторожно вошёл в засаженный капустой огород. Кто-то невидимый ощутимо волновал густые заросли высаженной рядами малины, скорее всего, соседский кот, вышедший на мышиный промысел. Я постучал в окно — никто не отозвался. Тишина была мне ответом и во второй и в третий раз. Видимо, Рустем топил баню к моему приезду. Незапертая входная дверь чуть скрипнула, и прохлада сумрачных сеней обняла меня. Хозяина дома не было. Я тяжело поставил у стены увесистый рюкзак и присел на скрипучую кровать с панцирной сеткой — отдышаться. Снаружи хлопнула калитка, и я поспешил к окну узреть дорогого сердцу человека. Лучи тусклого догорающего заката напоминали разлитую по стоящему рядом с окном столу лужу призрачной светящейся крови. Подкрадывающиеся сумерки всё более поглощали огород, островерхие доски забора чернеющим частоколом пронзили красное как мясной фарш небо. Я вглядывался в неотвратимо напирающую темь, но никем похожим на Рустема даже не пахло.
Река, стоит заметить, была не единственным пунктом назначения прогрессивной части человечества, оставившей бетонный плен своих квадратных метров. На платформе автовокзала, под широким козырьком, мало-мальски спасающим от лютующего солнцепёка, наблюдалось столпотворение, приближающееся к вавилонскому. Люди, сумки, рюкзаки, тюки — всё сливалось в однородную подвижную массу, разбавленную знойным маревом и синеватой табачной дымкой. Народ рвался на дачи. Абсолютно свежее решение. Глотать пыль и газ в городе в такую погоду — это адские муки авансом.
К платформе мягко подкатил внушительный комфортабельный автобус, сонная людская масса подалась вперёд подтаявшим ледником. Жаль, мне не ехать на сём удобном, двухэтажном, оснащённом кондиционером экипаже… Наш автобус — вытянутый, задрипаный, трясучий «пазик» — тронулся на посадку минут через десять, заставив отколоться следующий кусок «ледника». Волею судеб я оказался в первых рядах у входа и напирающая толпа, состоящая большей частью из лиц предпенсионного и пенсионного (в том числе, как ни удивительно — глубоко пенсионного) возраста, втиснула меня на заднее сидение, к самому окну. Автобус наполнился в считанные секунды — сидячие места расхватали чуть не с боем, в проходе народ стоял плотняком — незавидное положение — стоять зажатым меж набитых под завязку рюкзаков, и крупногабаритных тел. «Пазик» забился до отказа, почти уподобившись индийской электричке, и я всерьёз заопасался, как бы он не развалился, не успев тронуться. Опасений прибавилось, когда наш транспорт, явно помнивший ещё Бориса Николаевича, натужно взревел мотором и неспешно пополз прочь с автовокзала. Впрочем, едва выехали за черту города, зелёные простыни лугов, необозримо раскинувшиеся по обеим сторонам дороги с вырастающими время от времени редкими пролесками, побежали довольно шустро, и автобус не торопился рассыпаться на запчасти.
Я с удовлетворением извлёк из рюкзака мою неизменную мудрую спутницу — карманную Библию и погрузился в Писание. Надолго меня, однако, не хватило. Сказывались отсутствие кондиционера и количество пассажиров. Более того, две тётки бальзаковского возраста, сидящие прямо передо мной, с самого начала пути бурно обсуждали последние новости многострадального мира, так что сквозь «Бытие» до меня доносились известия о некоем светиле шоу-бизнеса, подавшем на развод с третьей женой, политике с и без того подмоченной репутацией, женившемся в пятый раз, неуклонно истощающихся природных ресурсах и об украинском кризисе…
Хотелось молиться, чтобы мучение поскорее закончилось, но сознание опутала лень, и заболотившаяся река мысли, вместо того чтобы стремиться к океану благодати, петляла меж заросших ряской берегов праздных впечатлений. В какой-то степени я чувствовал себя апостолом Петром в тот момент, когда тот отрёкся от Христа, не дав петухам прокричать и трёх раз. Правда, в моём случае счёт шёл не на петухов, а на какие-то часы. На час с копейками, если уж по всей строгости. Нет, сравнивать себя с апостолом Петром — это уж наглость, если не сказать кощунство. Иуда, натуральный Иуда!
Бесконечные луга за окном начали расплываться, погружаясь во тьму, в которой время от времени мелькали смутные образы, рассеиваясь миражами при каждой встряске автобуса. Беспощадное солнце, перешедшее на нашу сторону «ПАЗа», духота и монотонный гул старика-мотора жестоко давили на мозг, приводя все чувства в тупое оцепенение, пребывая в котором, я не заметил, как добрался до долгожданного дачного посёлка. Я торопливо взбирался по крутому, безлюдному склону, и стремительно догорающий над чернеющими треугольниками крыш закат почему-то неотступно напоминал о классической экранизации гоголевского «Вия». Вот и жилище моего друга — сразу на вершине, напротив заброшенной покосившейся бани — добротный, хоть и рассохшийся от старости дом, рябоватый от отваливающейся, выгоревшей на солнце зеленоватой краски. Звякнув запирающей ведущую с улицы калитку цепью, я осторожно вошёл в засаженный капустой огород. Кто-то невидимый ощутимо волновал густые заросли высаженной рядами малины, скорее всего, соседский кот, вышедший на мышиный промысел. Я постучал в окно — никто не отозвался. Тишина была мне ответом и во второй и в третий раз. Видимо, Рустем топил баню к моему приезду. Незапертая входная дверь чуть скрипнула, и прохлада сумрачных сеней обняла меня. Хозяина дома не было. Я тяжело поставил у стены увесистый рюкзак и присел на скрипучую кровать с панцирной сеткой — отдышаться. Снаружи хлопнула калитка, и я поспешил к окну узреть дорогого сердцу человека. Лучи тусклого догорающего заката напоминали разлитую по стоящему рядом с окном столу лужу призрачной светящейся крови. Подкрадывающиеся сумерки всё более поглощали огород, островерхие доски забора чернеющим частоколом пронзили красное как мясной фарш небо. Я вглядывался в неотвратимо напирающую темь, но никем похожим на Рустема даже не пахло.
Страница
2 из 29
2 из 29
