Добавить в моё избранное
95 мин, 36 сек 16401
И тут мне в затылок упёрлась чья-то сильная и грубая рука — столь внезапно, что у меня перехватило дыхание — и, не церемонясь, не давая ни секунды на размышления, со всего маху впечатала меня головой в стекло. Перед глазами вспыхнуло солнце, я со стоном потёр ушибленный лоб, открыл глаза…
За окнами «Пазика» навстречу нам медленно подползало ушатанное здание автостанции посёлка Смирновка — конечной остановки данного маршрута. Посёлок же с дачей Рустема располагался на значительном отшибе от основных путей сообщения. Двигать туда мне предстояло шесть километров по долам и весям на своих двоих. Но, слава Богу, ноги у меня ещё не отваливаются, а физкультурка никому никогда не вредила. Музыка сопения и храпа стихла, народ вяло зашевелился, продвигаясь к выходу. При виде этого неуклюже толкающегося конгломерата из потных, ещё толком не проснувшихся тел и пузатых тюков, рассасывающегося из автобуса со скоростью вытекающей из ванны через засорившийся слив воды, терпение, хвастаться которым я мог лишь с большой осторожностью, стремительно убывало, чему способствовало то, что за время пути салон превратился в настоящую баню (в качестве бонуса к тому, что ожидало меня вечером). Наконец, улица окатила меня прохладой, и я жадно вдохнул, упиваясь необычайно свежим загородным воздухом с лёгким привкусом выхлопных газов и едва ощутимой нотой коровьего навоза… «Слава Тебе, Господи, слава Тебе!» — шептал я, мысленно от души крестясь и принося земные поклоны.
В движении жизнь. Известная фраза, даже несколько избитая. Но воистину её смысл раскрывается после двух часов в допутинском «ПАЗе», всем корпусом ощущающего малейшие неровности дорог, качество которых намертво вошло в поговорку.
Широкая просёлочная дорога вилась меж ухоженных участков, утекая длинным безводным ручейком к бескрайним пахотным угодьям, где игривый ветерок шаловливо шуршал ещё зелёной пшеницей. Тропа, разделённая густой порослью мелкой травы на две колеи, то ныряла в логи, то взбиралась на пригорки и холмы, то сужаясь, то вновь раздаваясь вширь. За жёлто-зелёным занавесом благоухающей сурепки выводил незатейливую мелодию оркестр кузнечиков. Ему вторило медитативное жужжание пчёл, зависших над цветами, казавшимися сверкающими каплями омывшего луг солнечного дождя. Травинки, застывшие, словно очарованные выступлением зрители, изредка тихонько шептались. Глядя на эту девственную красоту, не хотелось думать, что где-то безжалостными маятниками выкачивают кровь планеты нефтяные вышки, что не так далеко грозят небесам коптящими жерлами заводские трубы, что в далёких океанах дрейфуют мусорные острова — тошнотворные айсберги из пластика вперемешку с гниющими трупами птиц, погибших от его несварения… Поразительно терпение Земли, над которой так измываются собственные дети!
Деревья, до сего момента виднеющиеся тут и там редкими одинокими путниками, начали двигаться навстречу парами, группами, а то и целыми вереницами, вокруг постепенно вырастал лес. Сей факт не мог не вдохновлять. Я скинул уже начавший оттягивать плечи рюкзак, откуда секунду спустя появился чёрно-белый спутниковый снимок, высланный по электронке Рустемом, накануне моего выезда, с нанесёнными ручкой пометками. Да, точки и квадраты дачного посёлка виднелись сразу же за полосой леса. Скоро развилка — на ней повернуть налево, потом направо и дорога выведет прямо к нему.
Я сориентировался правильно, сомнений не было — об этом возвестило блеснувшее нежно-зелёными водами маленькое озеро, приютившееся в небольшой ложбинке прямо у входа в посёлок. Над ним курсировали стрекозы, лёгкими касаниями чуть волнуя безмятежную гладь, крошечные беззаботные квакушки игрались на растрескавшихся, высушенных солнцем глинистых берегах.
Не успел мой ум разнежиться на перине навеянной умиротворяющей картиной романтики, как окрестности огласил совершенно неописуемый, долгий, нечеловеческий вопль, раздавшийся где-то в чаще справа от меня. Сердце дёрнулось, на секунду сбившись с ритма, все до единого нервы пронзил укол сродни тому, когда медсестра прокалывает палец, забирая кровь на анализ. Найдётся ли что-то в этом мире, с чем можно было сравнить тот крик? Самое близкое сравнение, что пришло тогда на ум — стон зомби. Правда, если усилить стенание голодного до чужой плоти восставшего из мёртвых раз в пять, добавить в его палитру отчаяния, боли и лютой ненависти — даже тогда оно было бы лишь неумелой пародией на то, что услышал я. А что если совсем рядом кому-то нужна помощь? Что если кого-то режут прямо у меня под боком? Сколь часто я видел, как герои крутых боевиков и разного рода супергеройских саг, не обременяя себя размышлениями, очертя голову бросаются на помощь тому, кто в ней нуждается. Но я ясно отдавал себе отчёт, что я и они — две большие разницы, равно как и в том, что совсем не хочу встречаться с тем, кто стал причиной крика.
За окнами «Пазика» навстречу нам медленно подползало ушатанное здание автостанции посёлка Смирновка — конечной остановки данного маршрута. Посёлок же с дачей Рустема располагался на значительном отшибе от основных путей сообщения. Двигать туда мне предстояло шесть километров по долам и весям на своих двоих. Но, слава Богу, ноги у меня ещё не отваливаются, а физкультурка никому никогда не вредила. Музыка сопения и храпа стихла, народ вяло зашевелился, продвигаясь к выходу. При виде этого неуклюже толкающегося конгломерата из потных, ещё толком не проснувшихся тел и пузатых тюков, рассасывающегося из автобуса со скоростью вытекающей из ванны через засорившийся слив воды, терпение, хвастаться которым я мог лишь с большой осторожностью, стремительно убывало, чему способствовало то, что за время пути салон превратился в настоящую баню (в качестве бонуса к тому, что ожидало меня вечером). Наконец, улица окатила меня прохладой, и я жадно вдохнул, упиваясь необычайно свежим загородным воздухом с лёгким привкусом выхлопных газов и едва ощутимой нотой коровьего навоза… «Слава Тебе, Господи, слава Тебе!» — шептал я, мысленно от души крестясь и принося земные поклоны.
В движении жизнь. Известная фраза, даже несколько избитая. Но воистину её смысл раскрывается после двух часов в допутинском «ПАЗе», всем корпусом ощущающего малейшие неровности дорог, качество которых намертво вошло в поговорку.
Широкая просёлочная дорога вилась меж ухоженных участков, утекая длинным безводным ручейком к бескрайним пахотным угодьям, где игривый ветерок шаловливо шуршал ещё зелёной пшеницей. Тропа, разделённая густой порослью мелкой травы на две колеи, то ныряла в логи, то взбиралась на пригорки и холмы, то сужаясь, то вновь раздаваясь вширь. За жёлто-зелёным занавесом благоухающей сурепки выводил незатейливую мелодию оркестр кузнечиков. Ему вторило медитативное жужжание пчёл, зависших над цветами, казавшимися сверкающими каплями омывшего луг солнечного дождя. Травинки, застывшие, словно очарованные выступлением зрители, изредка тихонько шептались. Глядя на эту девственную красоту, не хотелось думать, что где-то безжалостными маятниками выкачивают кровь планеты нефтяные вышки, что не так далеко грозят небесам коптящими жерлами заводские трубы, что в далёких океанах дрейфуют мусорные острова — тошнотворные айсберги из пластика вперемешку с гниющими трупами птиц, погибших от его несварения… Поразительно терпение Земли, над которой так измываются собственные дети!
Деревья, до сего момента виднеющиеся тут и там редкими одинокими путниками, начали двигаться навстречу парами, группами, а то и целыми вереницами, вокруг постепенно вырастал лес. Сей факт не мог не вдохновлять. Я скинул уже начавший оттягивать плечи рюкзак, откуда секунду спустя появился чёрно-белый спутниковый снимок, высланный по электронке Рустемом, накануне моего выезда, с нанесёнными ручкой пометками. Да, точки и квадраты дачного посёлка виднелись сразу же за полосой леса. Скоро развилка — на ней повернуть налево, потом направо и дорога выведет прямо к нему.
Я сориентировался правильно, сомнений не было — об этом возвестило блеснувшее нежно-зелёными водами маленькое озеро, приютившееся в небольшой ложбинке прямо у входа в посёлок. Над ним курсировали стрекозы, лёгкими касаниями чуть волнуя безмятежную гладь, крошечные беззаботные квакушки игрались на растрескавшихся, высушенных солнцем глинистых берегах.
Не успел мой ум разнежиться на перине навеянной умиротворяющей картиной романтики, как окрестности огласил совершенно неописуемый, долгий, нечеловеческий вопль, раздавшийся где-то в чаще справа от меня. Сердце дёрнулось, на секунду сбившись с ритма, все до единого нервы пронзил укол сродни тому, когда медсестра прокалывает палец, забирая кровь на анализ. Найдётся ли что-то в этом мире, с чем можно было сравнить тот крик? Самое близкое сравнение, что пришло тогда на ум — стон зомби. Правда, если усилить стенание голодного до чужой плоти восставшего из мёртвых раз в пять, добавить в его палитру отчаяния, боли и лютой ненависти — даже тогда оно было бы лишь неумелой пародией на то, что услышал я. А что если совсем рядом кому-то нужна помощь? Что если кого-то режут прямо у меня под боком? Сколь часто я видел, как герои крутых боевиков и разного рода супергеройских саг, не обременяя себя размышлениями, очертя голову бросаются на помощь тому, кто в ней нуждается. Но я ясно отдавал себе отчёт, что я и они — две большие разницы, равно как и в том, что совсем не хочу встречаться с тем, кто стал причиной крика.
Страница
3 из 29
3 из 29
