Хрустальный дом

Брюки обтягивали ноги как вторая кожа. Белая атласная рубашка распахнулась до пояса, открывая смуглую, словно у испанца, кожу.

Ирис стиснула повлажневшие от непонятного волнения пальцы, сглатывая образовавшийся в горле комок. Она и предположить не могла, что будет дальше, но предчувствие кричало, что, чтобы там ни было, ей это точно не понравится.

Минуту Ливиан Санфил неподвижно смотрел на публику, давая всем увидеть то, что они хотели рассмотреть.

Потом пол снова начал мелко вибрировать, словно внутри здания раскрывались адские врата, выпуская наружу очередное чудовище — над сценой медленно поднимался крест.

Софиты окрашивали его в алый цвет. Струящийся по полу дым усиливал атмосферу сюрреализма.

Музыка продолжала звучать.

Ритм её, убыстряясь, становился всё более жёстким.

Ливиан принялся медленно расстёгивать пуговицы на рубашке.

Выскользнув из неё, отбросил, выставляя на суд зрителей отлично сложенное тело, запятнанное безобразными шрамами.

Их было множество: белых и розовых, новых и старых. На груди и животе неровная сеть омерзительных рубцов была особенно заметна.

Страшно представить, на что походили раны, пока не затянулись.

Ливиан Санфил отступил и, раскинув руки, прислонился спиной к кресту. Подошедшие ассистенты в чёрных фраках и полумасках, закрывающих лица, оплели его руки верёвками.

Следом на сцену выпорхнул девушки в коротких юбках и ярких, блестящих топах. Они походили на элегантных бабочек-стрекоз: длинноногие, тоненькие, на острых каблучках-шпильках.

В руках девушки держали подставки со стилетами.

Клинки были не менее изящными чем сами красотки. Длинное узкое лезвие имело острый, как игла, наконечник.

Такая форма позволяла кинжалу проникать глубже без лишних усилий. Гарда почти отсутствовала, а навершье рукояти слегка расширено.

Под навершьем виднелось отверстие со шнуром.

Призывно улыбаясь, девушки подошли к ассистентам и замерли в картинной позе, выжидая, пока те привязывали конец шнура к своему запястью.

Под лучами ярких прожекторов многогранный клинок вспыхивал яркими искрами, словно бриллиант.

Стоило девушкам упорхнуть, как музыка вновь взорвалась адским ритмом.

Безликие ассистенты в чёрных фраках задвигались с осторожной хищностью, словно танцуя перед распятой на кресте фигурой.

Они кружили как голодные акулы, чуть пригнувшись, вытянув руки с зажатыми в кулаке стилетами.

Прожектора медленно погасли.

Единственное пятно света сосредоточилось на обнажённой до пояса фигуре.

Расширившимися от ужаса глазами Ирис смотрела на сцену. Смотрела и не верила в реальность происходящего.

Может быть это какой-то оптический трюк? Иллюзия? Фокус?

Стилеты глубоко, по самую рукоятку, вошли в тело, подвешенное на кресте. Кровь алым ручьём потекла из ран, собираясь на полу липкой лужицей.

Когда один из безликих вновь воткнул нож в Ливиана и повернул его, расширяя рану, Ирис с трудом сдерживалась, чтобы не заорать во весь голос.

Она не знала, испытывали ли остальные зрители хотя бы половину того тошнотворного ужаса, что она, но происходящее на сцене словно держало людей в трансе.

Никто не шевелился, не разговаривал.

Тем временем фигуры в масках вытащили ножи и из полумрака выскользнула третья фигура.

Маски мягко подхватили соскользнувшее с креста тело и уложили его на мраморный алтарь, до поры, до времени находящейся в тени и лишь теперь ставший заметным.

Все трое ассистента, склонившись, принялись слизывать кровь с ран на груди, с живота, с губ Ливиана.

Было видно, как распластанная на алтаре жертва тяжело дышит — грудь дёргалась короткими вдохами и выдохами.

Рука одного их них скользнула в отрытую рану и Ирис поняла, что больше не выдержит. Иллюзия оно там или не иллюзия, её мозг отказывался воспринимать подобную реальность.

Желудок — тоже.

Она сорвалась с места и опрометью кинулась прочь из зала, мечтая только об одном — добежать до туалетной комнаты прежде, чем её вывернет наизнанку.

Ноги подкашивались, и чтобы не упасть, пришлось опереться на раковину.

Перед глазами все ещё мелькали вспышки света и сияли размытые пятна крови.

Дрожа, Ирис отвернула кран с холодной водой и опустила под неё руки.

Разжав пальцы, уставилась на четыре полумесяца, оставленных ногтями на ладони.

— Не думал, что ты так отреагируешь, — раздался за спиной бодрый голос.

Ирис с трудом сдержалась, чтобы не высказать Энджелу всё, что она думает о его способах развлечения.

В молчании она закрутила кран с водой. В туалете стало совсем тихо.

И снова противные кровавые пятна-разводы поплыли по белому кафелю.

— Ты в порядке?