Южное крыло

За ней оказался длинный тёмный коридор, но я бежал будто по наитию, интуитивно чувствуя, куда и когда надо сворачивать. Наконец впереди замаячили очертания двери. В три прыжка я оказался у неё, взялся за ручку. Не дай бог, чтобы она оказалась заперта. Но стоило мне лишь потянуть её от себя, как та с лёгкостью открылась.

Я оказался на заднем дворе. Где-то в отдалении мелькнули очертания конюшни. Удивительно, но земля была твёрдой, как будто и не было никакого дождя. Я бросил взгляд на дом — второй этаж пылал, из распахнутых окон вырывались огненные вихри. Очевидно, первый этаж они тоже уже успели поджечь — со стороны гостиной виднелось красное зарево. Я повернулся в сторону оврага… и увидел стоящее у угла стены огромное свиноподобное существо. Слюна текла из полураспахнутой клыкастой пасти, налитые кровью глаза смотрели прямо на меня. И тут я не знаю, что на меня нашло, но я со всех ног пустился бежать. Не важно куда — сознание моё в ту минуту желало лишь одного — бежать, спасать свою жизнь, как можно скорее скрыться из этого жуткого места. Не разбирая дороги, я перемахнул через овраг, и вот уже вокруг меня мелькали деревья и кусты — каким-то краем сознания я осознавал, что рискую заблудиться в этих дремучих лесах, но невидимая сила и животные инстинкты оказались сильнее и упрямо толкали меня вперёд. Мне уже казалось, что я бегу целую вечность, когда неожиданно земля ушла из — под ног и я кубарем покатился вниз. То и дело ударяясь обо что-то тяжёлое, я летел под откос, ломая по пути сухие сучья. Каждый новый удар отражался ужасной болью во всём моём теле. Наконец глухой удар и всё вокруг мигом померкло. Последнее, что я помню — это холодный камень, больно врезавшийся в кожу на моей щеке…

— … После этого я очнулся уже здесь, в палате. Мне рассказали, что рано утром меня в ужасном состоянии нашёл на дороге торговец и доставил сюда. — мистер Шерман умолк и бросил на меня усталый взгляд — вот, собственно, и всё.

Я выпрямился, медленно потянулся — за три часа почти весь большой блокнот, который я брал с собой совершенно чистым, оказался исписан. Я пробежал глазами по написанному. Подчерк часто менялся, порой от строчки к строчке. Но это было связано с непостоянством самого рассказчика — бывали моменты, когда мысли его неслись так стремительно, что еле успевали ложиться на бумагу. А иногда поток резко затухал, и приходилось иной раз подолгу сидеть, постукивая многоразовым пером по сухой бумаге. Но вот последнее слово было дописано, и усталая рука с тщательно скрываемым удовольствием ставит последнюю, самую большую и самую жирную точку.

— Благодарю вас за столь подробный рассказ. Ваша помощь нашему делу воистину огромна. Ещё раз позвольте мне выразить вам огромную благодарность от лица всех сотрудников «Лондонского вестника».

При этих словах мистер Шерман бесцельно смотрел в потолок, однако я заметил, как по лицу его пробежала едва заметная улыбка.

— Право, не стоит. Рад был помочь.

Эти слова застали меня уже на выходе из палаты. В дверях как раз стояла сурового вида сестра — так долго сидеть у тяжелобольного было уже перебором. Улыбнувшись, я отвесил поклон и поспешно вышел.

Всю следующую ночь я не спал — необходимо было привести в порядок все записи и заметки, переписать (желательно в двух экземплярах на всякий случай), а затем чуть свет нести прямиком в типографию. Работа была не из приятных — жутко болела голова, иной раз глаза сами собой предательски закрывались. Однако я упорно заставлял себя работать, что, признаюсь, давалось отнюдь нелегко, однако когда я наконец — то отложил перо и встал из — за стола, в дальнем его углу лежали две аккуратно скреплённые деревянными держателями папки. Не раздеваясь, я упал на кровать и провалился в глубокий сон без сновидений.

Сказать, что услышанное мною сегодня никак на меня не повлияло, было бы неправдой. Просто я относился к той породе людей, которые должны были как можно более сухо и сжато воспринять информацию, дабы донести её потом кому следовало. А уж они позаботятся о том, чтобы о ней узнало как можно больше народу. Но сейчас, сидя за столом и в неярком свете, падающем от небольшой свечи, переписывая в который раз эту странную историю, кое-где убирая ненужные, по моему мнению, подробности и вставки — ещё одна обязанность нашей неловкой службы — довести материал до совершенства, прежде чем идти и отчитываться — я вдруг ощутил на себе то ужасное влияние, которое оказывают на людей подобные истории. И тут же мне показалось, что скрипнула где — то дверь, откуда — то снизу повеяло ледяным, точно замогильным холодом, а горящая на столе декоративная лампа до боли напоминала тот злополучный канделябр, что носил с собой несчастный мистер Пирс. В какой-то момент мне даже показалось, что в дверном проёме мелькнула и тут же исчезла чья-то неразборчивая тень, но я тут же, встряхнув головой, и, как обычно стараясь списать всё на усталость и слишком разыгравшееся моё воображение, снова взялся за работу.