Холлоуин

«Если вы так его называете, конечно».

Видимо, ответ удолетворил хозяйку:

— О-о, Таррхед…

«Похоже», — подумалось ему, — «обе стороны переговоров испытывают неловкость».

Руки хозяйки (в алых браслетах из сухих ягод) гладили подол; хозяин глядел исподлобья, сложив руки на резном навершии своей трости.

«Неужели они здесь никогда посторонних людей не видят?»

— Наверное, ваш путь был долог?

— Ну… часа два, полагаю.

— У вас здесь, — палец хозяйки тронул уголок рта, чуть выше крупной родинки, — пятнышко.

— Где?

Он потер губу — на пальцах остался красноватый след. Царапина, что ли?

— Это, наверное, сок. Я ел ягоды по дороге. У вас нечем вытереть? Ну нет, так нет…

«Что они на меня уставились, как на трехголового пса?» Смотритель допускал, что с точки зрения жителей уединенной деревеньки он выглядит довольно экзотично — несмотря ни на что, внешность у него осталась альфанская, а волосы заметно отросли за время одиночного заключения. Но не настолько же, чтобы взирать на него с немым изумлением. Ему захотелось выкинуть нечто дикое — воскликнуть «бу!» или состроить гримасу, что было бы вполне в духе праздника, но он воздержался.

— Вообще-то я нездешний во всех смыслах слова. Я родом с другой планеты, даже из другого сектора, и ни разу, — он решил, что преуменьшение делу не повредит, — до этого не бывал на Солвейге. Поэтому простите, если я что-то делаю не так.

Эту тираду хозяева выслушали с напряженным вниманием. Примерно, как стали бы слушать, — пришло в голову неуклюжее сравнение, — трехголовую собачку, которая вздумала пророчествовать.

— Простите, у вас не найдется чего-нибудь выпить? Потеплее? — «И закусить». — Я понимаю, возможно, праздник уже закончился, и я не ко времени, но…

— Там, наверху, наверное, холодно?

Он пожал плечами:

— Да, там, наверху, довольно холодно. И хочется согреться. Здесь, внизу, теплее, но согреться по-прежнему хочется. Но если это невозможно…

— Там холодно, — с расстановкой повторила хозяйка, — и вам хочется согреться.

«О, чтоб вас»…

— Да.

Машинально он все тер и грел руки, потом спохватился и сложил их на столе.

— Возможно, я не в самый подходящий час? Тогда извините, что отнял у вас время. Вы не подскажите, куда я мог бы зайти, чтобы…?

— Ма! — донеслось из соседней комнаты. — Оно готово, нести?

Женщина поднялась и через минуту вернулась с подносом. Подросток вошел с ней, и на его веснушчатом лице смотритель, с некоторым облегчением, не прочитал особо острого интереса к своей персоне. Ну, хоть кому-то здесь пришельцы не в диковинку… Парнишка устроился на валике дивана и, достав из кармана горсть тыквенных семян, принялся их лениво лузгать; а его мать (все-таки мать) поставила перед гостем поднос, на котором исходила парком белая кружка…

— Спасибо. Благодарю.

«Вот уставилась»… Палка хозяина тихонько постукивала об пол. Смотритель поднял кружку жестом «ваше здоровье» и отпил. Жидкость оказалась не горячей, а теплой. Непривычной и не особенно приятной на вкус. Определенно, это не был ни чай, ни грог, ни наливка… возможно, местный пунш. Густой, вязкий, отдающий горчинкой. Он сумел загнать в себя пару глотков, но на этом желание пить клейкое пойло иссякло, и он отставил кружку.

— Вы согрелись? — спросил хозяин, сперва прочистив горло.

— Да, пожалуй.

На зуб попалась песчинка… семечка; и только так смотритель сообразил, почему горьковатый привкус напитка показался ему знакомым.

— Это ведь сделано из ягод? У вас вдоль дороги растут красные ягоды, довольно горькие — это сварено из них?

— Зимородки. Они называются «зимородки», — все тем же размеренным, натянутым тоном откликнулась хозяйка.

— Несколько непривычный вкус.

— Вы, наверное, в первый раз оказались внизу?

Он кивнул, старательно улыбаясь самой вежливой улыбкой:

— Это настолько заметно?

— К нам редко являются посторонние гости.

«Да, я это заметил».

— В последний раз, — продолжала хозяйка, немного свободней, — это было… когда же?

— В тот год, когда трактор Шми Лившица опрокинулся и разворотил Пеккерам ограду, — напомнил старик.

— Да, ты прав.

— До вас… да… до вас трудновато добраться, откровенно говоря.

— Это я его привел, — напомнил подросток, сплевывая кожуру в ладонь и засовывая ее в карман. — Стою, холодрыга, никто не идет…

— Вы не пьете?

— Благодарю. — Он взял теплую кружку, но пить не стал.

— В праздник мы всегда рады гостям. — И женщина закивала, словно соглашаясь сама с собой.

«Я счастлив».

— Знаете, — смотритель решил оживить разговор, — у меня на родине существует сходный праздник.