Холлоуин

Дождливыми ночами, измученный бессонницей, он сравнивал себя с псом, который воет на луну, на ее отражение в луже, принимая его… за что? Он не помнил. Дождь тревожил его; крылья и клювы бесчисленных замковых ангелов-хранителей безотчетно пугали.

«Эйн Соф», — сурово говорила белокрылая женщина в его снах и неясных видениях. — «Клянитесь бессмертием души».

Какие-то сложные фигуры… код доступа?

Взрыв. Чувство жара.

Синий дождь за окном.

Чьи-то пальцы больно сжимают виски.

«Давай же, Люшес, давай, просыпайся».

Женщина, знакомая, нежная и совершенно ненужная, плачет: «зачем? ах, зачем? у нас же свадьба…!»

И все тот же голос, холодный и одновременно сочувственный, голос хозяина Альды:

«Диссоциативная амнезия, Мияко. Распад личности. Он либо очнется, либо нет».

Ничтожные тени былого величия…

Тени вечно кружились вокруг смотрителя, крылатые белесые тени среди облаков, но он не обращал и на них никакого внимания. Лишь иногда, замечая их краем глаза, он рассеянно думал: летит птичья стая. Или про игру облаков, или про блики на поверхности замка. Кен Синг пел; тени оставились безмолвны. Лишь ветер был им голосом, а облака — воспоминаниями. Но смотритель Кен Синга не умел читать по облакам и не ведал местных традиций. Мертвецы круглый год окружали его, посмертные призраки, духи, лемуры; и он, сам того не ведая, пребывал вместе с ними — «мертвый придурок» (цитируя клоуна-зомби), «официально покойник»… невежественный пришелец, огражденный от реальности магией Кен Синга. Но если бы облака стали страницами книги, по ним можно было бы прочитать:

Только раз в год на Солвейге наступает затишье, и мертвецы вместе с туманом Кануна опускаются вниз, в мир живых. Ветер больше не удерживает их, а сила привычки тянет обратно, к родным очагам. Еще говорят, что мертвых тянут грехи, неизжитые за время земного существования. Их, конечно, встречают, развлекают, поят, кормят кладбищенской пищей. Потом прогоняют. Так продолжается из года в год. Кто-то все возвращается, с упорством голодного упыря держась за людское тепло, за живые чувства и страхи. Кто-то уходит навсегда и истаивает.

Кен Синг парил в облаках — мираж в стране привидений, мертвый замок, в котором был заключен (по своей воле, о чем он помнил всегда) печальный и немощный призрак прежнего Люшеса рин-Фонтейн Одекирка, прежний гражданский статус альфа-два-алеф-8. Умницы, честолюбца, интригана и преступника.

Предателя.

Что-то с ним станется?

Уничтожит ли он однажды в порыве отчаяния замок (как уже уничтожил свою жизнь и свою память), чтобы окончательно присоединиться к сонму мертвецов за облаками?

Сойдет ли с ума или, напротив, вернется в разум?

А, может, обретет смысл и спасение в мести и поисках виновных в своих несчастьях?

Или, как древний отшельник, заточенный в высокогорную келью, постепенно утратит все «образы прошлого» и еще при жизни уподобится бесплотному призраку, парящему в солвейгских небесах? Станет таким же пустым и бездумным, лишенным страстей и желаний, отданным на волю неумолчного ветра…

Неизвестно.

Небеса молчат, облачные письмена неразборчивы; смотритель Кен Синга, Страж Чертогов Воздуха, сидит на пороге спальни в обнимку с белым грифоном и, кажется, плачет.

Ждать — окончания срока заточения — ему предстояло еще долгие девятнадцать лет.

Кен Синг, Замок Воздуха, поет в вышине, в облаках, в обители утраченных воспоминаний.