Шкаф

Затем бабка ловко обыскала нас, даже не запыхавшись, и только тогда, удовлетворённая проведённым осмотром, впустила в хату. На самодельной полке под разлапистой вешалкой сиротливо стоял старый дисковый телефон.

— Трещит гад, — сказала она, указывая на телефон длинным пальцем, — и телевизор тоже не пашет, — продолжила разговор. — Радио вот час назад как заглохло. И знаете, добрые молодцы, — прошептала бабка, точно делясь с нами страшным секретом, — я слышала крики на соседнем дворе. Орали дико, точно кабана резали. Только вот не вышла я с хаты, побоялась. Куська и то вот хвост поджала. Не к добру это, скажу я вам, — вздохнув, выговорилась Маланья. — Ох, не к добру, — повторила она.

— Можно у вас подзарядить телефон? — выслушав её и переждав пару секунд, когда бабка снова посмотрит на нас, попросил я. — Мы позвоним в город, вызовем полицию, у меня это… тесть пропал, — я кашлянул, уточняя.

— А у меня кошка ещё вчера, как дождь начался, пропала. Ох, выла где-то в огороде окаянная. Хоть уши затыкай. А ты, милок, — обратилась бабка к Лешему, точно и не слышала мою просьбу, — чаю липового с мёдом не хочешь?

Леший застенчиво улыбнулся и, пожав плечами, сказал, что с удовольствием выпьет чаю.

Пока мой обаяшка кореш согревался чаем, я подзаряжал смартфон, радуясь, что зарядку удалось впихнуть в настенную розетку. И, пока телефонная батарея потиху оживала, я спросил у бабки, ласково поглядывавшей на Лешего, точно на родного сына:

— У вас тут много народа живёт? Или больше просто выкупленные дачи-участки приезжих, городских?

— Эх, сынок, местных немного, десяток едва наберётся. Сивой, местный забулдыга, через пару домов живёт. Пару моих товарок-одногодок живут через два дома. Продавщица сельпо, старая дева Алка, с матерью-инвалидом в кирпичном домишке проживает. Да давным-давно отлучённый от церкви поп в самой дальней хате из всех тутошних хат кротом нелюдимым обитает, а остальные дома, — зевнула она, — так, дачи. — Либо просто пустуют, брошенные, да ещё недострой кругом, — пояснила Маланья и, снова смачно зевнув и наконец более приветливо глянув на меня, неожиданно предложила чаю.

Чай согрел, придал сил. Леший без стеснения заедал мёдом. Сластёна. Наконец чуток подзарядился телефон. Я сразу позвонил в полицию. Равнодушный оператор сообщил, что сеть перегружена и все звонки перенаправляются на автоответчик. Я позвонил в МЧС. В ответ услышал то же самое дерьмо. Я в сердцах выругался про себя, сжимая кулак. Тестя нужно найти. Я задал бабке прямой вопрос:

— Так, сколько деревенских мужиков поможет мне в поисках Сергея Ивановича за солидное вознаграждение?

— Если добудитесь их, голубчики, — не то крякнула, не то усмехнулась бабка, — то за водку не откажут высунуть свои носы из хаты даже в такую, прости Господи, срань мокрячью, — сказала Маланья и погладила свою Куську по чёрной макушке.

— Благодарим, Маланья, — сказали мы с Лешим в унисон и поспешили покинуть хату.

— Кстати, бабка, добро не забудем, — застопорился я у порога и добавил, протягивая ей свой телефон с подзарядным: — А можно, мой телефон ещё чуток на подзарядке побудет, пока по деревне бегать будем?

Она взяла телефон, кивнула и заперла дверь.

Дождь слегка уменьшился, а вот ветер никак не сбавлял напор. Мы с Лешим включили фонарики и поспешили обойти дома остальных соседей. Нам чертовски сильно требовалась помощь.

Снова нарвались на пару пустующих домов: неужели снова дачи? Да не верю. Хоть пусть мы видели дома смутно, почти что в кромешной темноте да при тусклом свете фонаря, с виду они совсем не походили на дачи, тем более на недострой.

Мелкие покосившиеся хатки и такой же прогнивший забор могли быть либо просто нежилыми, либо являлись пристанищем деревенских обывателей.

Мы, как могли, ускорили темп и, сопротивляясь ветру, пёрли дальше.

Сивой, или как его там звали, дверь не открыл. Он на всю громкость слушал в хате музыку. Старые, совсем ещё довоенные песни. Бухает, наверное — переглянувшись, подумали мы и вошли в дом. К удаче, дверь была не заперта.

В хате разгром, а сквозь единственное незаколоченное окно свищет ветер. И пусто кругом, хоть шаром покати. Мы выключили стоявший на табуретке у железной кровати магнитофон-радиоприёмник. Обыскали весь дом и даже в сарай заглянули. Всё, что нашли, — следы когтей на мокрых, точно заиндевевших стенах. И размытые широкие следы на полу, в комьях грязи.

Бред какой-то. Переглянувшись, мы с Лешим поспешили до следующего дома. Происходило что-то не вписывающееся ни в какие рамки. Куда в здравом, даже в пьяном уме можно было уйти в такую погоду?

По пути следовали один за другим пустые дворы и ни единой будки, из которой бы нам вслед зарычала сраная шавка. В обычную пору здесь пешим ходом вообще не пройти — мигом облает разношёрстная свора, не разбирая чужих и своих.