Если быть точным, это происходило не вчера и уж тем более не позавчера. Так повелось, что подобные явления происходят в то самое время, когда мы их замечаем, а значит, постоянно, прямо сейчас. Такова природа некоторых вещей…
Добавить в моё избранное
93 мин, 45 сек 10489
Глава 1
Пожалуй, такова природа почти всего. И время течет, когда мы обращаем на него свое внимание. Можно было бы подумать, что дело в эфемерности мира и особенностях мировоззрения, и всё, что человек чувствует, видит и слышит, всё, о чем думает и так далее — результат игры его воспаленного ума и бурной, но скучной фантазии; можно было бы подумать, что ничего вообще нет, но стоит оглядеться, прокатиться в метро, протолкнуться в магазине, как сразу заметишь: всё существует, и еще как! И это существующее вполне может не замечать тебя, имеет на это право.
По этой причине никто особенно не замечает Игоря Романовича, да и мы не заметили бы, не будь его история подробно описана. Впрочем, всякая рассказанная история со временем забывается, подробности ее тускнеют, как выпадают из памяти всякие бытовые мелочи, годы беззаботного детства, способы вычисления интеграла и имена учителей средней школы. Так устроен человек: всё в нем стремится обезопаситься от неприятных воспоминаний и угрызений совести, от воспоминаний даже приятных, но прошедших, и, следовательно, не имеющих особой практической пользы. Да что там! И от того, что нас окружает прямо сейчас, в эту минуту, всякий желает несколько дистанцироваться, отвлечься, многое хотелось бы игнорировать и не заметить, а просто катиться под уютную горку каких-то там привычных событий и иногда сетовать: как скучно! Конечно, иной раз желательно запрыгнуть в случайный вагон, прицепленный к длинному составу, направляющемуся в неизвестном направлении, но что там? — то же, что здесь, только, возможно, еще хуже, а тут давно всё более-менее определено и понятно, и, оказывается, ехать никуда не стоит.
Выйдя вечером с работы, из серого здания с казенными окнами и безучастным светом, оказавшись на промерзшей улице, на раскатанном подошвами асфальте, Игорь Романович, как и следовало ожидать, поскользнулся и упал мешком, не удержав равновесия, которое ему вообще давалось с трудом в силу объемной комплекции и закона притяжения. Так бывает, и со всяким случалось, должно быть, не раз, особенно в первые дни после Нового года, но тут дело другое, до праздника оставалось недели три, потому падение признано было Игорем Романовичем событием не веселым, а скорее нехорошим. Немного провозившись на снегу, как перевернутая черепаха, мужчина все же нашел в себе силы и некоторую искру желания подняться, тем более что мороз едва ли дал бы насладиться лежанием на холодном промерзшем асфальте, не то что на диване. Умей Игорь Романович не чувствовать холода как какие-нибудь исконные жители Гималаев, то и с места не двинулся бы, да и дом с его центральным отоплением и крепкими стенами не нужен был бы ему, но гражданин отношения к Гималаям не имел и всю сознательную жизнь занимался зарабатыванием и дальнейшим расходованием денежных средств, не слишком больших, между нами говоря.
Да это бы ничего, это терпимо, однако, погрузившись в автомобиль, Игорь Романович Костюков ощутил, кроме неприятности от недавнего падения и боли в локте, еще и другую какую-то неприятность, будто кто-то специально подстроил и падение это, и вот сейчас вместе с господином Костюковым в его личный автомобиль забрался, и сидит, ухмыляясь, на заднем сидении.
«Фу, глупость какая!» — мужчина отогнал нелепые мысли, — «Отдыхать надо… Спортом заниматься, что ли… Спать больше»…
Но на заднее сидение все же оглянулся, насколько позволяла его комплекция и давно уже неповоротливая шея. Правое заднее кресло пустовало, как и следовало ожидать, а что до кресла за спиной водителя, то ознакомиться с его содержимым было непросто, и мужчина оставил свою затею на полдороге, как и прочее случающееся в жизни.
Машина мягко шуршала по серому снегу, преодолевая мыслимые расстояния от светофора до светофора, от пробки до пробки, и водитель даже несколько успокоился и отвлекся от неприятных пережитых ощущений, на место которых, впрочем, претендовали другие неприятные ощущения от невозможности комфортно и быстро добраться до дома по этому битком набитому городу.
— Вот тут примите правее, сделайте одолжение! — вдруг услышал Игорь Романович не то с заднего пассажирского сидения, не то у себя в голове, из потаенных каких-нибудь источников утомленной психики. И, что удивительно, руки сами как-то повернули руль в указанном направлении, а за рулем и транспортное средство проследовало в сторону от намеченного пути, куда-то во дворы.
А потом машина заглохла. И стало тихо.
«Ну, и что теперь?» — подумалось Игорю Романовичу.
— Теперь выходите, — ответил голос.
Мужчина огляделся. Слева и справа располагались унылые хрущевки, окаймленные хилыми кустиками и кривыми тонкими деревцами. Впереди велись реставрационные асфальтные работы, впрочем, это только так говорится, что велись. Никто их не вел, и, по-видимому, уже давно, только ограждения и табличка с мелкими буквами предупреждали, что работы как бы продолжаются и, возможно, когда-нибудь будут окончены.
Пожалуй, такова природа почти всего. И время течет, когда мы обращаем на него свое внимание. Можно было бы подумать, что дело в эфемерности мира и особенностях мировоззрения, и всё, что человек чувствует, видит и слышит, всё, о чем думает и так далее — результат игры его воспаленного ума и бурной, но скучной фантазии; можно было бы подумать, что ничего вообще нет, но стоит оглядеться, прокатиться в метро, протолкнуться в магазине, как сразу заметишь: всё существует, и еще как! И это существующее вполне может не замечать тебя, имеет на это право.
По этой причине никто особенно не замечает Игоря Романовича, да и мы не заметили бы, не будь его история подробно описана. Впрочем, всякая рассказанная история со временем забывается, подробности ее тускнеют, как выпадают из памяти всякие бытовые мелочи, годы беззаботного детства, способы вычисления интеграла и имена учителей средней школы. Так устроен человек: всё в нем стремится обезопаситься от неприятных воспоминаний и угрызений совести, от воспоминаний даже приятных, но прошедших, и, следовательно, не имеющих особой практической пользы. Да что там! И от того, что нас окружает прямо сейчас, в эту минуту, всякий желает несколько дистанцироваться, отвлечься, многое хотелось бы игнорировать и не заметить, а просто катиться под уютную горку каких-то там привычных событий и иногда сетовать: как скучно! Конечно, иной раз желательно запрыгнуть в случайный вагон, прицепленный к длинному составу, направляющемуся в неизвестном направлении, но что там? — то же, что здесь, только, возможно, еще хуже, а тут давно всё более-менее определено и понятно, и, оказывается, ехать никуда не стоит.
Выйдя вечером с работы, из серого здания с казенными окнами и безучастным светом, оказавшись на промерзшей улице, на раскатанном подошвами асфальте, Игорь Романович, как и следовало ожидать, поскользнулся и упал мешком, не удержав равновесия, которое ему вообще давалось с трудом в силу объемной комплекции и закона притяжения. Так бывает, и со всяким случалось, должно быть, не раз, особенно в первые дни после Нового года, но тут дело другое, до праздника оставалось недели три, потому падение признано было Игорем Романовичем событием не веселым, а скорее нехорошим. Немного провозившись на снегу, как перевернутая черепаха, мужчина все же нашел в себе силы и некоторую искру желания подняться, тем более что мороз едва ли дал бы насладиться лежанием на холодном промерзшем асфальте, не то что на диване. Умей Игорь Романович не чувствовать холода как какие-нибудь исконные жители Гималаев, то и с места не двинулся бы, да и дом с его центральным отоплением и крепкими стенами не нужен был бы ему, но гражданин отношения к Гималаям не имел и всю сознательную жизнь занимался зарабатыванием и дальнейшим расходованием денежных средств, не слишком больших, между нами говоря.
Да это бы ничего, это терпимо, однако, погрузившись в автомобиль, Игорь Романович Костюков ощутил, кроме неприятности от недавнего падения и боли в локте, еще и другую какую-то неприятность, будто кто-то специально подстроил и падение это, и вот сейчас вместе с господином Костюковым в его личный автомобиль забрался, и сидит, ухмыляясь, на заднем сидении.
«Фу, глупость какая!» — мужчина отогнал нелепые мысли, — «Отдыхать надо… Спортом заниматься, что ли… Спать больше»…
Но на заднее сидение все же оглянулся, насколько позволяла его комплекция и давно уже неповоротливая шея. Правое заднее кресло пустовало, как и следовало ожидать, а что до кресла за спиной водителя, то ознакомиться с его содержимым было непросто, и мужчина оставил свою затею на полдороге, как и прочее случающееся в жизни.
Машина мягко шуршала по серому снегу, преодолевая мыслимые расстояния от светофора до светофора, от пробки до пробки, и водитель даже несколько успокоился и отвлекся от неприятных пережитых ощущений, на место которых, впрочем, претендовали другие неприятные ощущения от невозможности комфортно и быстро добраться до дома по этому битком набитому городу.
— Вот тут примите правее, сделайте одолжение! — вдруг услышал Игорь Романович не то с заднего пассажирского сидения, не то у себя в голове, из потаенных каких-нибудь источников утомленной психики. И, что удивительно, руки сами как-то повернули руль в указанном направлении, а за рулем и транспортное средство проследовало в сторону от намеченного пути, куда-то во дворы.
А потом машина заглохла. И стало тихо.
«Ну, и что теперь?» — подумалось Игорю Романовичу.
— Теперь выходите, — ответил голос.
Мужчина огляделся. Слева и справа располагались унылые хрущевки, окаймленные хилыми кустиками и кривыми тонкими деревцами. Впереди велись реставрационные асфальтные работы, впрочем, это только так говорится, что велись. Никто их не вел, и, по-видимому, уже давно, только ограждения и табличка с мелкими буквами предупреждали, что работы как бы продолжаются и, возможно, когда-нибудь будут окончены.
Страница
1 из 27
1 из 27
