Наизнанку

Прошло несколько дней, и Костюков уже несколько поуспокоился и вообще стал приходить в себя, и в зеркале чаще обнаруживал не перепуганного гражданина с бегающими глазами, а бритого и респектабельного, вполне довольного своей жизнью, хотя и без фанатизма.

И снова, пусть и неуверенно, вывел в папке: «Требуется встреча с Петром Иванычем». Но тот не спешил появляться. Не пришел ни в тот же день, ни на следующий. И тогда Игорь Романович приписал: «немедленно» и закрыл папку.

— Ну, вот я и здесь!… — послышался голос Петра Иваныча.

Костюков обернулся и обнаружил его сидящим бесцеремонно на кровати и закинувшим ногу на ногу, и болтающим этой ногой.

— Добрый день!

— И Вам такого же дня! Чем могу служить?

— Я, понимаете ли, тогда, при последней нашей встрече был несколько не в себе… простите! И не мог вести конструктивный диалог. Вы должны меня понять: переживания, нервы на пределе… усталость…

— Я понимаю. Это ничего, не такое видали. Ближе к делу!

— Да, собственно, дело всё то же. Вы обещали объяснить мне… ну… смысл жизни… если помните…

— И обещание свое сдержал.

— Возможно. Но мне так ничего и не понятно.

— И Вы желаете разъяснений, очевидно?

— Безусловно, если не затруднит.

— Затруднит. Но удовлетворить Ваше любопытство, видимо, придется, а то Вы снова станете издеваться над эпистолярным жанром и будете писать: «хочу разъяснений!» и прочее подобное, и мне волей-неволей придется давать Вам эти самые разъяснения, хотя мог бы плюнуть и на папку, и на желания Ваши, и ничего такого не делать. Однако я всё еще возлагаю на Вас кое-какие надежды, и потому приму участие в диспуте. Итак?

— Что «итак»? И так ясно: ничего я не понял. Где он — этот Ваш смысл жизни?

— Не мой, позвольте уточнить, а Ваш. У нас разные смыслы, если уж на то пошло. И положение у нас, как Вы, наверное, убедились, разное. На всякий случай: я Вам ничего не должен. И не прихотей Ваших я желал, а действий, решительных и взвешенных. Ну да ладно!… Что Вам непонятно? Конкретно.

— Из увиденного — ничего, я же говорил. Куда Вы меня водили? Что это за место? Какое отношение оно имеет к моему вопросу о смысле жизни?

— Самое непосредственное. Вы видели не всё, с этим я соглашусь, а только верхний срез, мелочь, однако этот поверхностный первый опыт вполне сгодится для того, чтобы составить представление об интересующем Вас. Скажем, когда некто вкратце излагает суть прочитанной книги или просмотренного фильма, то обязательно, пусть и без подробностей слегка коснется и финала истории, потому что финал и содержит всю соль и раскрывает смысл. Подобным образом и я, чтобы не быть голословным, дал Вам возможность взглянуть на проблему, прикоснуться к ней и, наконец, погрузиться в нее. Теперь Вы знаете, чем оканчивается жизнь всякого человека и что происходит с ним после, когда подводятся итоги. Со многим из того, что ждет Вас, Вы еще не сталкивались, а столкнувшись, едва ли смогли бы пережить, однако и этого достаточно. И теперь, имея представление о финале, вполне представляете себе и смысл. И Вашей жизни, и многих других.

— Позвольте… Это грустно…

— Грустно, согласен. Но так устроен мир, дорогой коллега, и он функционирует по определенным законам, потому что создавался, как отлаженная и бесперебойная машина. Вы же не будете обвинять машину за то, что она работает? Скорее, следует упрекнуть создателя и конструктора, если Вам не по душе его творение, не так ли?

— И что, эта Ваша машина никогда не дает сбоя?

— Отчего же, ошибается иногда. Но всё реже. А брак в ее работе мы всеми силами стараемся снова использовать в дело, отправляем на переплавку, как говорится.

— Зачем? Пусть себе сбоит, ведь машина-то ужасная! Пусть выдает брак, пусть ломается, пусть летит в тартарары со всеми своими законами!…

— Вот как! Мы тут веками голову ломаем, и вдруг на сцену выходит гениальный Игорь Борисович! И — опа! — пожалуйста Вам: готов у него проект нового мира и новой истории! Ай да Игорь Борисович, ай да молодец!… Да эту историю Вашу мы переписывали и продолжаем переписывать постоянно. Каждую деталь продумываем, Вас вот к работе привлекли: может, господин Костюков хотя бы в этой жизни что-нибудь отладит, пусть ерунду, мелочь, но всё-таки… А Вы? — Это не так, то не эдак… Нытик Вы и бесполезный человек, пустяковый!…

Игорь Романович почесал в затылке.

— Наверное, я и пустяковый человек, Вы правы, но по-Вашему получается, что и все люди пустяковые: рождаются в муках, мучаются взрослея, потом живут и мучаются, а после жизни мучаются и того больше. Зачем это? Кому это нужно?

— Не мне следует адресовать подобные вопросы, а как я говорил уже, творцу. Меня ли следует обвинять, когда Вы устаете от бессмысленной возни, деля между собой потребное для существования?