Наизнанку

На его место отчего-то был сразу назначен Игорь Романович. Тут к месту было бы припомнить улыбки и взгляды, расточаемые проверяющей дамой и адресованные Костюкову, к месту было припомнить и ответные искренние улыбки, а порой и смех после остроумной какой-нибудь шутки милой женщины. Но, пожалуй, не стоит забывать и о листке в картонной папке, где синей несмываемой ручкой было выведено искреннее сожаление Игоря Романовича по поводу его незначительной зарплаты.

Немного поинтересовавшись новыми своими обязанностями, Костюков пришел к выводу, который делают многие, очень многие получающие очередную должность где бы то ни было. А суть этого вывода всегда одна и та же: с работой справиться не могу, ну не понимаю ее, но доверие оправдать обязан, а раз так, то станут за меня работать те, кто может, а главное хочет. А таких желающих в любом коллективе предостаточно. В тщетной надежде на то, что их заметят, приблизят, возвысят и, в конце концов, повысят, господа, а теперь все чаще и дамы, заваливают себя работой, так что и продохнуть невозможно, да еще порой и интригам предадутся от безысходности и одновременно ощущения своей значимости, да так попусту и порастратят весь свой клокочущий потенциал, а заодно и время, которое и не знает, что такое возвращаться.

В общем, в итоге все сложилось на редкость удачно: Костюков приезжал на работу, пил кофе, смотрел телепередачи на мониторе компьютера, а к вечеру уезжал домой, где вписывал и вкладывал в папку очередное пожелание или предложение по улучшению. И не переставал удивляться, как это так происходит, что никому он эту папку не показывает и не отдает, ни одного листочка из нее не пропадает, но однако же где-то там, в глубоком подвале, в его бесконечной пустоте, кто-то имеет полное представление о сделанных заказах и высказанных мыслях и в точности, с невероятной легкостью и смекалкой исполняет заказанное. Игорь Романович не раз осматривал и папку, и комнату, и вообще квартиру на предмет скрытых камер, возможности незаконного проникновения, обнаружения неведомых технических устройств и так далее, но ничего достойного в процессе поисков найдено не было.

Как уже было сказано выше, все сложилось и продолжало складываться на редкость удачно. И чем больших высот и благосостояния добивался Игорь Романович, чем меньше времени посвящал производительной деятельности и чем больше — пробежкам на тренажере, тем и более становился он раздражительным и даже, до известной степени, ядовитым. Хотя и утверждает официальная медицина, что занятия спортом, своевременное и разнообразное питание, продолжительный сон и отдых способствуют не только физическому, но и душевному здоровью, однако утверждение это отчего-то вовсе не подходило к случаю Игоря Романовича. И стало иногда казаться, что он уже как-то ниже ростом, чем прежде, как-то сутулее, и вскоре стал удивительно походить на прежнего своего начальника Юрия Никифоровича, несмотря на то, что перерос его в смысле карьерном уже давно и серьезно.

Отчего-то и галстук начал завязывать, как некогда Юрий Никифорович, — большим таким узлом. И, что уж совсем ни в какие ворота, завел, наконец, и гигантский письменный прибор. Позолоченный.

А потом в один прекрасный момент взял да и уволился. И вложил в папку просьбу, чтобы деньги сами по себе у него водились и появлялись по мере необходимости их расходования. И папка не подвела.

Подвели ожидания. Игорю Романовичу было нечего делать. С утра до вечера он занимался какой-то ерундой: ходил из комнаты в кухню и обратно, варил и пил кофе, заглядывал во двор через окно… Бывало, выходил в магазин за пивом и не брился по нескольку дней. Бывало, выезжал на новом своем автомобиле за город и гулял там недолго, но прогулки не приносили ожидаемого удовлетворения или хотя бы небольшой радости, природа фоном висела перед его глазами, а на самом этом фоне не было ничего, зияла какая-то белая пропасть, пустота, в центре которой и помещался Костюков. Он и читать пробовал, но книги, которые раньше захватывали, побуждали, учили, оказались неинтересны, и Игорь Романович принялся даже списывать этот факт на возраст, приобретенный опыт и накопленное утомление от жизни. От этих мыслей он чувствовал себя не только раздражительнее, но и вообще старым и гадким, отчего начал сильно следить за чистотой своего гардероба и регулярно посещал стоматолога, парикмахера и специалиста по мужскому педикюру. Но вскоре оставил и это, убедившись в исключительной несостоятельности затеи.

Тогда Костюков перебрался в другую квартиру, побольше. И в два этажа. И пока благоустраивал новое жилище, всю дорогу ссорился с рабочей бригадой, с дизайнером, с аквариумистом, со всеми… И эти баталии только затягивали работы и заказы, но как-то раз Игорь Романович написал в заветной папке, чтобы завтра же все благоустройство было доведено до готовности, и на утро приехавшие свежие силы, взамен утомленных спорами, быстро к вечеру завершили всё.