Наизнанку

Нет, мы совсем от другого круга, берите выше.

— Да я не знаю, куда это выше… Тамплиеры, рыцари Круглого стола? Триада?

— Оставьте Вы сказки детям!

— Да скажите же, в конце концов, кто вы?

— Всему свое время, дорогой Игорь Романович! Дойдет и до этого, не сомневайтесь! А сейчас попрощаемся: время позднее, мне работать, Вам — отдыхать… Всего наилучшего!

Костюков открыл глаза. Темно. На светящемся циферблате электронного будильника далеко за полночь. Вот и окно во двор, и старый зимний тополь за ним. Мужчина поднялся с дивана, привычно на ощупь отыскал тапочки и выглянул на промерзшую улицу. Машина стоит под окном, как вчера и позавчера, среди прочих чужих машин. «Значит, я как-то сюда добрался, но не помню как. И, наверное даже, последние события — сон, и не было ничего» — рассуждал Игорь Романович. И направился было снова к дивану, чтобы забыться до утра, но вдруг заметил на письменном столе светлый прямоугольный предмет, включил свет и обнаружил, что на столе лежит папка, полученная от Петра Ивановича, самая настоящая, всамделишная, ни к каким ночным видениям и снам отношения не имеющая.

— Здрасьте нате! — объявил вслух о своей находке Костюков. А после взял лист бумаги и написал: «зарплата маленькая, хочу больше». И вложил в папку.

Глава 2

Утро началось с вызова к начальнику отдела. Этот кабинет любили немногие, ничего хорошего обычно в нем не ожидало пришедшего. Самые стены здесь навевали тоску и неизбежность предстоящих событий. И непомерно большой стол, за которым помещался низкий человечек в галстуке с огромным узлом, диктовали особые отношения между подчиненным и начальником, и громадный письменный набор, тяжелый и какой-то горбатый, закрывавший пол-лица властного и злопамятного Юрия Никифоровича. И монитор на столе тоже был невероятных размеров, и было бы лучше расположить его на стене, и даже не в кабинете, а в частном кинотеатре, в Подмосковье, в хорошем и несколькоэтажном собственном доме с бассейном и зимним садом. Но вещи такие, какие они есть, и располагаются повсюду независимо от наших представлений о них, хаотично и беспорядочно, бестолково и бессмысленно.

— Туда! — Юрий Никифорович указал на вертящийся стул без предварительных приветствий и вопросов о состоянии здоровья.

— Спасибо… — Игорь Романович отлично понимал, что на стуле этом не поместится, что подлокотники подобных стульев не рассчитаны на упитанных граждан и нипочем не пропустят такого гражданина усесться на стул, что вообще вертящиеся предметы — не совсем то, что позволило бы Костюкову собраться с мыслями и вынести тягостное пребывание в кабинете руководства, однако же к стулу направился и даже несколько на него присел, бочком и ненадежно.

— Был звонок, — Юрий Никифорович, наконец, оторвался от бумаг и поднял глаза на подчиненного, и казалось, что и сам удивился, как это крупный подчиненный поместился на стуле, да и вообще, как это может крупный подчиненный работать под его руководством, затмевая тучным туловищем всякое видимое превосходство Юрия Никифоровича. Поморщившись, он продолжил:

— Значит, был звонок. Приедет проверяющий. Чего им там не сидится — не знаю, но приедет. Ваша задача — как-нибудь поскорее и покруглее с этой проверкой покончить. Ну, разговорите его, в кафе посидите, да и отправьте обратно. Справитесь? Если все будет как надо, зарплату увеличим вдвое, нагрузку снизим, передадим часть Ваших обязанностей кому-нибудь. Дело, понимаете ли, важное. От результатов многое зависит. Ну, как?

— Да я по большей части с бумагами… с отчетами там… С людьми как-то не очень… — засомневался Костюков.

— Ладно, не хотите в два раза — поднимем зарплату втрое, это в моих силах. Но не больше! Ну некого на это ответственное задание отрядить, кроме Вас! Сам не могу: я сторона заинтересованная, работу отдела представлю необъективно, или как они там думают!… Короче, нужен кто-то свой, но не я. Такие дела. В общем, работайте! И чтоб комар носу не подточил! Всё у нас отлично, правильно и в соответствии с законодательством! Действуйте! — и Юрий Никифорович снова уткнулся в бумаги, а Костюков по возможности тихо покинул кабинет.

И проверяющий прибыл. На следующий день. И даже не прибыл, а прибыла. Милая женщина, как показалось Игорю Романовичу. Дама самостоятельно и прямодушно влезала в дела, обращалась к служащим, рылась в архивах и при этом успевала и улыбнуться, и пошутить, глядя на Костюкова, который только следовал за ней, будто веревкой привязанный, а впрочем, пожалуй, что и веревкой: иное слово или просьба, а порой и приказ оказываются крепче любой веревки и надежнее. Но бывает, что ни словом, ни веревкой не свяжешь иного господина, так что он и сам прекрасно справится и понаделает себе шишек без всякого руководства со стороны.

Спустя еще несколько дней Юрия Никифоровича, начальника отдела, сняли с занимаемой должности, и он быстро как-то пропал вместе с гигантским письменным прибором.