Наизнанку

И как-то сразу захотелось начать сначала, но что начать и как приняться за дело? И руки сами потянулись к папке и принялись выводить что-то несусветное, перечеркивая и выводя опять и опять.

Дело кончилось тем, что Костюков залез в Интернет и нашел сказку о Емеле и чудесной щуке, устроившей счастье ленивого простака, и перечитал ее от начала до конца. Но так и не понял, отчего Емеле всё сходило с рук, отчего всё устраивалось у него к лучшему, а старику, который тоже захаживал к волшебной щуке не пофартило, и старое корыто, с которого начались его мытарства, в итоге осталось треснутым, и бабка, толкавшая престарелого мужа на экономические подвиги, тоже осталась в дураках. Возможно, дело в том, что старый хрыч действовал по наводке и своей головой старался не думать, но, похоже, и Емеля действовал по обстоятельствам и голову свою тоже не сильно напрягал. А может быть, оба они знали или догадывались, в чем именно состоит их простое счастье, и никакими волшебными средствами невозможно было изменить такое положение вещей, и оба персонажа получили то, чего, собственно, и добивались. Выходило, что Игорь Романович не подпадал под известные ему типажи фольклора, и следовательно, не мог как следует применить чудесные обстоятельства своей жизни к потаенным и глубоким желаниям, все еще дремлющим в нем и до сих пор не проявившим себя.

И тогда на исчерканном листке Костюков написал: «нужна встреча с Петром Иванычем». И закрыл папку. И рассмеялся.

Глава 3

Ночью, когда Костюков досматривал по телевизору скучный шедевр кинопрома, лежа на диване и попивая чай из прозрачного стакана в мельхиоровом подстаканнике, заказанном однажды по случаю, в квартиру деликатно позвонили. Игорь Романович понимал, что это ошибка, что он никого не ждет, но звонок повторился, и пришлось шлепать к двери и отпирать.

На пороге стоял Петр Иваныч, весь в снегу, и отряхиваясь, он поприветствовал между делом Костюкова, а после, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь и проследовал на кухню, где по-хозяйски и самостоятельно налил себе кофе и присел на стул. Игорь Романович тоже присел, не задумываясь и не удивляясь нетактичности гостя.

— Итак, Вы хотели меня видеть, — Петр Иваныч заливал в себя черный напиток, как заливают бензин в автомобиль, быстро и без церемоний.

— Хотел.

— Ну, вот Вы видите.

— Вижу.

— Это всё?

— Да нет… Простите, я уже почти спал, и потому несколько не собран.

— Да, да, спали… Я понимаю. Я немного не вовремя.

— Нет, это ничего. Не в том дело. Не то я хотел сказать.

— Ну-с, ближе к этому самому делу! Короче, доходчивее и вообще…

— Угу, короче… — Игорь Романович потер нервно руки, но мысли как-то скакали или наоборот дремали и не складывались в слова, убегали куда-то вместе с секундами, и Костюкову на мгновение показалось, что перед ним открылась огромная, бесконечная пропасть времени, как воронка, вращающая и затягивающая в себя всё, и дни, и жизни, и всякие заботы, и предметы… — Я, понимаете ли, должен с Вами обсудить…

Слова повисли в воздухе. А Игорю Романовичу опять стало смешно. И он рассмеялся, громко, раскатисто и глупо.

Между тем, Петр Иваныч не торопил собеседника. Выпил одну кружку, налил другую. Снова выпил. Кофемашина работала и работала. Безотказные бывают приспособления! И безотказными иногда оказываются явления и события. Хорошо налаженная система вообще редко дает сбои. Оттого многое в мире так предсказуемо и мало подвержено изменениям. Можно одни свойства усовершенствовать, другие заменить подобными, но суть от этого не поменяется и останется прежней. И те, от кого зависят такие, с позволения сказать, перемены, сами зависят от них, так что изменить что-нибудь радикально едва ли пожелают. Тут требуется вмешательство третьих сил, а они, как известно, нечасто вмешиваются.

— Видите ли, я не знаю, что делать дальше, — Костюков запнулся, — Главное, не знаю, зачем…

— Знакомо. Понятно. Еще что-нибудь?

— Что же еще? Что может быть важнее?

— Для кого — что. Вы чего от меня хотите? — вот это «от меня» получилось у Петра Иваныча весомым, значительным, но и неприятным до крайности для собеседника.

Игорь Романович поднялся со стула и заходил по кухне. Он всплескивал руками, стараясь как-то выразить свои эмоции, но только нелепо улыбался, а иногда и посмеивался. Наконец, несколько собравшись, он каким-то не своим голосом произнес:

— Ну покажите же мне, в конце концов, для чего это всё! Чем это всё окончится?

— Вы, как я подозреваю, имеете в виду смысл жизни? Результат ее, так сказать, исторического пути? Не так ли?

— Пожалуй, что и так. Не сочтите за глупость…

— Не сочту, так и быть. Только с какой именно стороной этого явления Вы желали бы ознакомиться? Интересует Вас жизнь вообще или лично Ваша жизнь и судьба?