Мать Павла, довольно бодрая для своих лет старушка, была непереносимо гостеприимна. Всегда уверенная в том, что все друзья сына приходят к ним домой голодными, она чуть ли не насильно сажала за стол и заталкивала в них горы еды. Нельзя пожаловаться, что пища была несъедобной, или плохо сготовленной, но не все могут есть через силу. Никита Зуммеров относился как раз к такому разряду.
Добавить в моё избранное
88 мин, 18 сек 7177
Глава I
По дороге к Паше он заехал в пиццерию и плотно позавтракал, позабыв про хлебосольную тётю Валю и теперь мучительно раздумывал, как помягче отказаться от угощения и не обидеть добрую старушку. К тому же физическое состояние оставляло желать лучшего.
Тётя Валя намазала хлеб плавленым сыром, положила сверху ветчины, колечко лука, дольку помидора и кусочек салями. Получился устрашающего вида бутерброд, который она, положив на тарелку, поставила перед Никитой.
— Кушай мальчик, а то совсем исхудал на столовской еде. Там же не продукты, а химикаты одни, а здесь всё свежее. Вон, бери горчицу. Я к Пашиному приходу вам супчик сварю, по-деревенски, а пока вот жуй бутерброд. Замори червячка.
Мальчиками тётя Валя называла всех друзей и сослуживцев Павла, вне зависимости от их возраста.
— Кушай, кушай. Я тебе сейчас чая налью.
Никита отрицательно мотнул головой.
— Спасибо тёть Валь, но я лучше кофе выпью, если у вас есть.
— Да есть, конечно. Хороший, дорогой.
— Мне покрепче.
— Сам сыпь, сколько тебе нужно, я чайник подогрею.
На столе появился бокал, чашки в доме не водились, сахарница и банка растворимого Карт-Нуар. На плите закипал чайник.
— Кушай Никита, а я пойду Пашеньке позвоню, скажу, что ты его ждёшь, пусть не задерживается после работы. А то как засядет с дружками своими в пивной, так раньше двенадцати не жди.
— Не надо тёть Валь, Павел знает про то, что я приду, мы созванивались. Это я просто рано пришёл.
Старушка махнула рукой.
— Он мог и позабыть. Памятью весь в покойного деда пошёл, царство ему небесное. Вроде помнит, а потом раз, через минуту забыл.
Тётя Валя вышла в зал, а Никита уставился на бутерброд-монстр. Нет, такой ему точно не одолеть. Под столом лежал огромный, откормленный сенбернар Манс, ненасытная утроба которого не раз спасала пленников гостеприимства тёти Вали. Та еда, которая не лезла в гостей, чудесным образом исчезала у пса в пасти. С рук брал он её украдкой, ел исключительно тихо, осознавая опасность обнаружения тайного кормления. Бутерброд он съел в один присест, скашивая глаза в сторону двери зала. Из комнаты доносились неразборчивые фразы.
Никита насыпал в бокал три полных ложки кофе, подумал и добавил ещё половинку. Голова у него кружилась от дикой усталости и переутомления. Большой дозой кофеина он намеревался снять сонливость. Закончив разговор и повесив трубку, тётя Валя зашла на кухню.
— Ты плохо выглядишь Никита. — Озабоченно сказала она, всматриваясь в изможденное лицо мужчины. — Вон круги какие под глазами. Совсем тебя работой замучили наверно, не спишь сутками.
Зуммеров неопределённо кивнул, не то соглашаясь, не то опровергая обвинения в сторону работы. Старушка налила в бокал кипятка, где на треть было насыпано кофе.
— Бледный какой, смотреть больно, Никит. Молодец что бутерброд съел, сейчас попей чаю и ложись немного подремать. Пашка только через час приедет, их там начальник задерживает, я тебя разбужу, как он появится. Там в зале диван разложен ещё со вчерашнего дня, приляг, поспи.
При этих словах Никита чуть заметно вздрогнул и диким, больным взглядом впился в спину отвернувшейся в этот момент к раковине тёте Вали. Я не могу спать! Лихорадочно подумал он. Я не буду спать, мне нельзя! Ни в коем случае нельзя! Старушка принялась мыть посуду, сетуя на жадных начальников, которые только и делают, что выжимают все соки из своих рабочих и не дают нормальных условий для отдыха.
Если бы она вдруг повернулась к Никите лицом, то наверняка сильно испугалась. Глаза мужчины закатились под самые веки так, что виднелись лишь белки. Он сидел в прежней позе на табуретке, облокотившись о стену и своим страшным, невидящим взглядом смотрел на старушку.
Никита провалился в сон.
Организм, истощенный бессонными сутками, просто не выдерживал нагрузки и в первый удобный момент, когда тело не подкачивается стимуляторами, засыпал. С трудом пробиваясь сквозь вязкую дрёму, в голове мужчины начала пульсировать мысль Я не должен спать! Не должен! Будет плохо! Глаза вернулись в нормальное положение, Никита сел прямо и встряхнулся. Помогло плохо. Он уже плыл в тихой волне дрёмы. Слова тёти Вали потихоньку исчезали в обволакивающей тишине, веки отяжелели, голова стала лёгкой, почти невесомой. Рука Никиты залезла в боковой карман пиджака и вытащила оттуда две таблетки. Он торопливо засунул их в рот и схватив со стола забытый бокал кофе, залпом выпил его, не заметив даже, как кипяток обжог ему горло. Бороться с накатывающим сном стало легче. Голос тёти Вали обрёл прежнюю громкость, перестало качать и удалось немного прийти в себя.
Надолго ли хватит стимуляторов? Когда все резервы организма подойдут к концу, он просто отключится. И тогда придут они… Я не должен спать!
— Я пойду, умоюсь.
По дороге к Паше он заехал в пиццерию и плотно позавтракал, позабыв про хлебосольную тётю Валю и теперь мучительно раздумывал, как помягче отказаться от угощения и не обидеть добрую старушку. К тому же физическое состояние оставляло желать лучшего.
Тётя Валя намазала хлеб плавленым сыром, положила сверху ветчины, колечко лука, дольку помидора и кусочек салями. Получился устрашающего вида бутерброд, который она, положив на тарелку, поставила перед Никитой.
— Кушай мальчик, а то совсем исхудал на столовской еде. Там же не продукты, а химикаты одни, а здесь всё свежее. Вон, бери горчицу. Я к Пашиному приходу вам супчик сварю, по-деревенски, а пока вот жуй бутерброд. Замори червячка.
Мальчиками тётя Валя называла всех друзей и сослуживцев Павла, вне зависимости от их возраста.
— Кушай, кушай. Я тебе сейчас чая налью.
Никита отрицательно мотнул головой.
— Спасибо тёть Валь, но я лучше кофе выпью, если у вас есть.
— Да есть, конечно. Хороший, дорогой.
— Мне покрепче.
— Сам сыпь, сколько тебе нужно, я чайник подогрею.
На столе появился бокал, чашки в доме не водились, сахарница и банка растворимого Карт-Нуар. На плите закипал чайник.
— Кушай Никита, а я пойду Пашеньке позвоню, скажу, что ты его ждёшь, пусть не задерживается после работы. А то как засядет с дружками своими в пивной, так раньше двенадцати не жди.
— Не надо тёть Валь, Павел знает про то, что я приду, мы созванивались. Это я просто рано пришёл.
Старушка махнула рукой.
— Он мог и позабыть. Памятью весь в покойного деда пошёл, царство ему небесное. Вроде помнит, а потом раз, через минуту забыл.
Тётя Валя вышла в зал, а Никита уставился на бутерброд-монстр. Нет, такой ему точно не одолеть. Под столом лежал огромный, откормленный сенбернар Манс, ненасытная утроба которого не раз спасала пленников гостеприимства тёти Вали. Та еда, которая не лезла в гостей, чудесным образом исчезала у пса в пасти. С рук брал он её украдкой, ел исключительно тихо, осознавая опасность обнаружения тайного кормления. Бутерброд он съел в один присест, скашивая глаза в сторону двери зала. Из комнаты доносились неразборчивые фразы.
Никита насыпал в бокал три полных ложки кофе, подумал и добавил ещё половинку. Голова у него кружилась от дикой усталости и переутомления. Большой дозой кофеина он намеревался снять сонливость. Закончив разговор и повесив трубку, тётя Валя зашла на кухню.
— Ты плохо выглядишь Никита. — Озабоченно сказала она, всматриваясь в изможденное лицо мужчины. — Вон круги какие под глазами. Совсем тебя работой замучили наверно, не спишь сутками.
Зуммеров неопределённо кивнул, не то соглашаясь, не то опровергая обвинения в сторону работы. Старушка налила в бокал кипятка, где на треть было насыпано кофе.
— Бледный какой, смотреть больно, Никит. Молодец что бутерброд съел, сейчас попей чаю и ложись немного подремать. Пашка только через час приедет, их там начальник задерживает, я тебя разбужу, как он появится. Там в зале диван разложен ещё со вчерашнего дня, приляг, поспи.
При этих словах Никита чуть заметно вздрогнул и диким, больным взглядом впился в спину отвернувшейся в этот момент к раковине тёте Вали. Я не могу спать! Лихорадочно подумал он. Я не буду спать, мне нельзя! Ни в коем случае нельзя! Старушка принялась мыть посуду, сетуя на жадных начальников, которые только и делают, что выжимают все соки из своих рабочих и не дают нормальных условий для отдыха.
Если бы она вдруг повернулась к Никите лицом, то наверняка сильно испугалась. Глаза мужчины закатились под самые веки так, что виднелись лишь белки. Он сидел в прежней позе на табуретке, облокотившись о стену и своим страшным, невидящим взглядом смотрел на старушку.
Никита провалился в сон.
Организм, истощенный бессонными сутками, просто не выдерживал нагрузки и в первый удобный момент, когда тело не подкачивается стимуляторами, засыпал. С трудом пробиваясь сквозь вязкую дрёму, в голове мужчины начала пульсировать мысль Я не должен спать! Не должен! Будет плохо! Глаза вернулись в нормальное положение, Никита сел прямо и встряхнулся. Помогло плохо. Он уже плыл в тихой волне дрёмы. Слова тёти Вали потихоньку исчезали в обволакивающей тишине, веки отяжелели, голова стала лёгкой, почти невесомой. Рука Никиты залезла в боковой карман пиджака и вытащила оттуда две таблетки. Он торопливо засунул их в рот и схватив со стола забытый бокал кофе, залпом выпил его, не заметив даже, как кипяток обжог ему горло. Бороться с накатывающим сном стало легче. Голос тёти Вали обрёл прежнюю громкость, перестало качать и удалось немного прийти в себя.
Надолго ли хватит стимуляторов? Когда все резервы организма подойдут к концу, он просто отключится. И тогда придут они… Я не должен спать!
— Я пойду, умоюсь.
Страница
1 из 26
1 из 26
