Добавить в моё избранное
86 мин, 59 сек 17341
А потом она и вовсе впала в ступор и не смогла отвести взгляда от парня, даже если бы очень захотела.
Сначала он снял свою чёрную футболку и бросил её на большой валун, лежащий около самой кромки воды. Настя тогда отчётливо увидела, что его тёмные волосы доходят ему до середины спины. Красивые волосы, прямые и переливчатые. Девушка ненароком залюбовалась ими, а ещё больше — его крепким торсом. Он стоял к ней спиной, но от этого менее красивым он не был: правильный — таким словом она бы смогла его охарактеризовать; слишком правильный, идеальный… Мысли заглохли. Парень, словно считая себя единственным человеком на этом пляже, снял джинсы, под которыми… Настя была в шоке: он был абсолютно голым; она покраснела и с превеликим трудом отвела от него взгляд, хотя ничего ТАКОГО она и не видела — он стоял к ней спиной. Она заставила себя посмотреть на него только тогда, когда парень был уже по пояс в воде. По поверхности реки побежала лёгкая рябь, поднялся небольшой ветерок, и прежде чем юноша погрузился с головой в воду, девушка успела заметить, как тёмная дымка приобрела за его спиной плотность, чёрную и неприятную даже глазу, хотя видела она её какие-то мгновения…
Она вдруг вскочила на ноги, схватила полотенце и, неуклюже попрощавшись с Валентиной Александровной, помчалась домой, забыв про всё и вся. Ей очень хотелось побыстрее уйти и забыть. Вика догнала её только у самого ручья. Настя уже перепрыгнула его и собиралась подняться по заросшей тропинке к дому.
— Ты чего?— окликнула её подруга. — Тебе не понравилась эта парочка?
Девушка остановилась и оглянулась на неё.
— Я устала и спать хочу.
— Плохая отмаза, — ухмыльнулась Вика. — Я же видела, как ты его костлявое тельце глазами пожирала. Понравилось представление?
— Иди ты… — отмахнулась девушка. — Странный он. Слишком идеальный… и что-то с ним не так. Какой-то он… неживой.
— А будь ты живой, если бы тебя точно так же только ночью выпускали?
— Чего?— Настя уставилась на неё как на дуру.
— Да-да… Я же сказала, что они странные. И уж не знаю, что там твориться в их семье, но этот парень явно больной. Они его боятся и не выпускают за пределы забора, чтобы кто ненароком не увидел этого… уродца.
— Уродца?— негромко переспросила девушка, сначала подумав, что ослышалась.
— Да. А ты разве не заметила? А, ну и ладно! Не много потеряла, — как-то уж слишком злобно усмехнулась Вика. — Спокойной ночи, подруга. Я завтра за тобой зайду часов в семь. Пойдём на танцы-шманцы. — Она махнула рукой и пошла в обратном направлении, очень скоро скрывшись за разросшимся ивняком.
А Настя ещё несколько минут стояла в одиночестве на берегу реки и смотрела, как речная гладь покрывается рябью, словно мурашками от одного соприкасания с… уродцем? Он был странен, но он был красив, как демон. Кто же сказал, что он — уродец? Из-за того, что он неживой? Или непонятный? Или из-за той странной дымки, что обитала у него за спиной?
Дымка…
Девушка поёжилась. Холодало. На другом берегу залаяла собака, и кто-то продолжал играть на гитаре. Настя развернулась и быстрым шагом пошла домой. За её спиной зашелестела трава, а потом стало тихо-тихо, но она этого уже не заметила…
Солнце вставало очень медленно, лениво. Небо уже было светлым, и первые лучики пробивались из-за горизонта, но самого светила ещё было не видно. Было по-утреннему тихо и спокойно, только лёгкий ветер шелестел берёзовыми листочками, да пахло росой и нежностью проснувшейся реки. Ещё ни одна живая душа не проснулась, только птицы тихо и ещё неуверенно в столь ранние часы начинали петь. И дальше — одна тишина… А небо было столь же чистым и безмятежным, как и днём ранее, предвещая нещадную жару.
На крыше одного из домов, ещё погружённых в сонный дурман, сидело нечто. Оно было неподвижно и всё время смотрело лишь в одну точку — ровно на восток, где совсем скоро должно было восстать из мёртвых солнце. Существо было страшно уродливо и крылато, напоминая своими очертаниями не то человека, не то животное. Оно не издавало ни звука и больше напоминало каменное изваяние, нежели что-то живое.
А солнце вставало предательски медленно: показав из-за горизонта сначала один луч, затем — второй, третий… И только потом уже показало свою золотистую краюху из-за неровного частокола верхушек сосен на том берегу реки. Водная гладь окрасилась в золотистые оттенки и покрылась лёгкой рябью, словно бы приветствуя новый день и золотое око неба… Где-то далеко заорал петух, на него откликнулось несколько злобных собачьих голосов. Всё просыпалось.
Существо же, как будто немного очнулось и зашевелилось: на его безобразном подобии лица появился какой-то странный намёк на улыбку, на человеческую улыбку; солнце отразилось в его стеклянных, нечеловеческих глазах, а кривая и сильная то ли лапа зверя, то ли уродливая человеческая рука протянулась в сторону солнца, словно хотела помочь ему выбраться из-за горизонта… Сделала еле уловимое движение, словно бы погладила, и опустилась.
Сначала он снял свою чёрную футболку и бросил её на большой валун, лежащий около самой кромки воды. Настя тогда отчётливо увидела, что его тёмные волосы доходят ему до середины спины. Красивые волосы, прямые и переливчатые. Девушка ненароком залюбовалась ими, а ещё больше — его крепким торсом. Он стоял к ней спиной, но от этого менее красивым он не был: правильный — таким словом она бы смогла его охарактеризовать; слишком правильный, идеальный… Мысли заглохли. Парень, словно считая себя единственным человеком на этом пляже, снял джинсы, под которыми… Настя была в шоке: он был абсолютно голым; она покраснела и с превеликим трудом отвела от него взгляд, хотя ничего ТАКОГО она и не видела — он стоял к ней спиной. Она заставила себя посмотреть на него только тогда, когда парень был уже по пояс в воде. По поверхности реки побежала лёгкая рябь, поднялся небольшой ветерок, и прежде чем юноша погрузился с головой в воду, девушка успела заметить, как тёмная дымка приобрела за его спиной плотность, чёрную и неприятную даже глазу, хотя видела она её какие-то мгновения…
Она вдруг вскочила на ноги, схватила полотенце и, неуклюже попрощавшись с Валентиной Александровной, помчалась домой, забыв про всё и вся. Ей очень хотелось побыстрее уйти и забыть. Вика догнала её только у самого ручья. Настя уже перепрыгнула его и собиралась подняться по заросшей тропинке к дому.
— Ты чего?— окликнула её подруга. — Тебе не понравилась эта парочка?
Девушка остановилась и оглянулась на неё.
— Я устала и спать хочу.
— Плохая отмаза, — ухмыльнулась Вика. — Я же видела, как ты его костлявое тельце глазами пожирала. Понравилось представление?
— Иди ты… — отмахнулась девушка. — Странный он. Слишком идеальный… и что-то с ним не так. Какой-то он… неживой.
— А будь ты живой, если бы тебя точно так же только ночью выпускали?
— Чего?— Настя уставилась на неё как на дуру.
— Да-да… Я же сказала, что они странные. И уж не знаю, что там твориться в их семье, но этот парень явно больной. Они его боятся и не выпускают за пределы забора, чтобы кто ненароком не увидел этого… уродца.
— Уродца?— негромко переспросила девушка, сначала подумав, что ослышалась.
— Да. А ты разве не заметила? А, ну и ладно! Не много потеряла, — как-то уж слишком злобно усмехнулась Вика. — Спокойной ночи, подруга. Я завтра за тобой зайду часов в семь. Пойдём на танцы-шманцы. — Она махнула рукой и пошла в обратном направлении, очень скоро скрывшись за разросшимся ивняком.
А Настя ещё несколько минут стояла в одиночестве на берегу реки и смотрела, как речная гладь покрывается рябью, словно мурашками от одного соприкасания с… уродцем? Он был странен, но он был красив, как демон. Кто же сказал, что он — уродец? Из-за того, что он неживой? Или непонятный? Или из-за той странной дымки, что обитала у него за спиной?
Дымка…
Девушка поёжилась. Холодало. На другом берегу залаяла собака, и кто-то продолжал играть на гитаре. Настя развернулась и быстрым шагом пошла домой. За её спиной зашелестела трава, а потом стало тихо-тихо, но она этого уже не заметила…
Солнце вставало очень медленно, лениво. Небо уже было светлым, и первые лучики пробивались из-за горизонта, но самого светила ещё было не видно. Было по-утреннему тихо и спокойно, только лёгкий ветер шелестел берёзовыми листочками, да пахло росой и нежностью проснувшейся реки. Ещё ни одна живая душа не проснулась, только птицы тихо и ещё неуверенно в столь ранние часы начинали петь. И дальше — одна тишина… А небо было столь же чистым и безмятежным, как и днём ранее, предвещая нещадную жару.
На крыше одного из домов, ещё погружённых в сонный дурман, сидело нечто. Оно было неподвижно и всё время смотрело лишь в одну точку — ровно на восток, где совсем скоро должно было восстать из мёртвых солнце. Существо было страшно уродливо и крылато, напоминая своими очертаниями не то человека, не то животное. Оно не издавало ни звука и больше напоминало каменное изваяние, нежели что-то живое.
А солнце вставало предательски медленно: показав из-за горизонта сначала один луч, затем — второй, третий… И только потом уже показало свою золотистую краюху из-за неровного частокола верхушек сосен на том берегу реки. Водная гладь окрасилась в золотистые оттенки и покрылась лёгкой рябью, словно бы приветствуя новый день и золотое око неба… Где-то далеко заорал петух, на него откликнулось несколько злобных собачьих голосов. Всё просыпалось.
Существо же, как будто немного очнулось и зашевелилось: на его безобразном подобии лица появился какой-то странный намёк на улыбку, на человеческую улыбку; солнце отразилось в его стеклянных, нечеловеческих глазах, а кривая и сильная то ли лапа зверя, то ли уродливая человеческая рука протянулась в сторону солнца, словно хотела помочь ему выбраться из-за горизонта… Сделала еле уловимое движение, словно бы погладила, и опустилась.
Страница
5 из 25
5 из 25
