Такой же

За время пути Настя успела выкурить ещё две сигареты, а ещё зажевать полпачки жвачки и потерять остальное. Топик был весь мокрый из-за того, что в последний раз она полезла купаться в одежде… В общем, ей было хорошо, но холодно.

Макс исполнил своё обещание и довёл её до пляжа. Правда, он не давал обещания не приставать, чем довёл девушку почти до бешенства, пытаясь забраться рукой под тот самый ядовито-зелёный топ. Он остановился только когда девушка влепила ему, даже не пощёчину, а самым натуральным образом дала в нос со всей дури.

— А! Дура!— выдохнул он, держа руку у лица; между пальцев заструилась кровь.

— Не фиг мне тут руки распускать!— сразу нашлась девушка. — Вали домой, пока не поздно! Может, жив останешься…

Он тогда как-то странно на неё посмотрел, отвернулся, подошёл к реке и начал смывать кровь. Оба они немного протрезвели после такой развязки, да ещё прогулка по берегу дала свои результаты, и теперь Настя почувствовала себя дико сконфуженной, хотя знала, что была права. Девушка медленно подошла к нему, села рядом и помогла остановить кровь.

— Извини…

— Ничего, — он фыркнул. — Сам виноват.

Настя улыбнулась.

— Тогда мир?

— Да… А поцеловать-то себя дашь?

Девушка сделала независимое лицо, но кивнула. Макс совсем осторожно — не так резво, как приставал — поцеловал её, попрощался и ушёл, пообещав, что утром позвонит или зайдёт. Настя махнула ему рукой и проводив взглядом до ближайшего поворота тропы, бегущей вдоль всего речного берега и ныряющей в высокую осоку или за ивняк, поднялась немного выше по берегу, как раз туда, где они вечером раньше валялись с Викой и завалилась в мягкую душистую траву, совсем позабыв, что должна идти домой. Это казалось таким незначительным, ненужным…

На улице было свежо. Ярко сверкали звёзды. Река бесшумно несла свои воды куда-то дальше, к востоку; иногда покой тишины нарушала какая-нибудь плеснувшаяся рыбина. Чуть погодя девушка расслышала песню соловья… Это была волшебная ночь, и ей очень хотелось, чтобы она волшебством и закончилась. Она совсем и не заметила, как заснула, убаюканная сладкой ночью, мелодией ночных музыкантов, укутанная в мягкий ковёр душистой речной травы.

Проснулась она глубоко за полночь. Луна, прибавившая в размерах, стояла высоко, усыпанная бриллиантами звёзд. Тело немножко ныло, а голова побаливала. Настя заворочалась, повернула голову в сторону ольхи, скрывающей старый дряхлый забор, и замерла… Он сидел рядом, понурый, неживой и очень похожий на статую. Но он дышал, медленно и почти незаметно, иногда моргая и всё время глядя на реку и отражение луны в ней. Девушке стало не по себе: откуда он здесь взялся? Один? А где же…? Она взглянула ему за спину: дымка была плотнее и совершенно неподвижна, как что-то вещественное, но невидимое. По телу пробежал неприятный холодок: это был как сон, только страшно напоминающий реальность, будто всё это уже было, давно, но было… Настя старалась не двигаться и ничего не говорить, просто притвориться, что её там нет. И в то же время, она смотрела на его бледное лицо и не отводила взгляд, так он был красив… Странен, но красив.

Наверное, прошла целая вечность, прежде чем девушка нашла в себе силы подняться и сесть. Может быть, он и был дьявольски красивым, но столь же и бездушным: в этих странных глазах не было ничего, кроме пустоты и равнодушия; даже зла или холода в них не было… Она подумала, что ей ничего не будет, раз он до сих пор ничего не предпринял. И посмотрела на отражение луны.

— Ты странный… — тихо произнесла она.