Такой же

В его глазах ничего не изменилось, на его лице не появилось ни одной эмоции. Он просто сидел и смотрел. Как ребенок-Даун. В нём совершенно ничего не менялось, как будто он подчинялся одной только Валентине Александровне, этой ведьме. А может быть, он не слышал её или не хотел слышать, просто потому что ему было так удобно… Она не знала. В нём она совершенно ничего не знала, и там не было ничего, что могло бы ей нравиться, кроме этой оболочки-внешности…

И тут она заметила: это обожгло её как плеть, как нечто такое, чего просто не может быть. Он был в ошейнике. Нет, это не была та пустая вещица, которой так гордятся всякие молодёжные направления типа панков или готов. Это был тот самый ошейник, который одевают обычно сторожевым или бойцовым псам.

— Господи, кто это тебя так?— она непроизвольно потянулась рукой к ошейнику, хотя её сотрясала дрожь омерзения к этой вещи и к тому, кто это сделал. Просто жалость к парню была сильнее.

Она почти дотянулась, когда он странно дёрнулся и сильно схватил её за руку.

— Не трогай, — сказал, как пролаял, он.

И его лицо продолжало оставаться бесстрастным, а глаза — пустыми; просто в этих стекляшках блеснула толика ярости, чтобы мгновенно погаснуть.

— Почему?— даже не почувствовав боли от этой стальной хватки, спросила она. — Тебе не больно?

— Больно?— он удивился. По-своему, почти незаметно.

— Да. Они же впиваются тебе в шею…

— Я не знаю, — он ослабил хватку и отпустил её руку. — Я перестал это замечать.

— А, можно, его снять?

— Нет, — он отвернулся. — Не надо. Так будет лучше…

— Для кого?— девушка была обескуражена этим заявлением.

— Они говорят, что я болен. Что это может сдерживать приступы… Ты разве не замечаешь?

— Нет…

— Все замечают. Они называют меня «уродцем», потому что…

Сверху донёсся противный скрежет калитки и быстрые шаги по гравию.

— Велор!

Кричала Валентина Александровна, похоже, он ушёл без её ведома. Настя поняла, что пора уходить, да и бабушка волноваться будет. По крайней мере, ей совсем не хотелось встречаться с этой каргой, которая человека держит в ошейнике, как будто это пёс.

— Можно, я ещё приду?— тихо спросила она, быстро поднимаясь.

— Уходи, она заметит…

— Можно?

Он не ответил. Девушка едва успела заскочить в заросли ольхи, когда около него появилась Валентина Александровна.

— Я же тебе говорила, что так делать нельзя! Быстро домой, паршивец! Если это ещё раз повторится без моего ведома — я позвоню твоему отцу! Ты понял?!

Велор, сидящий у её ног, от этого как-то сразу весь скорчился, как будто ему угрожали чем-то более ужасным нежели смерть. Настя вздрогнула, почувствовав, как по телу вновь пробежала дрожь отвращения к этой женщине. Да она же была монстром!

Валентина Александровна неуклюже пнула его, заставив подняться на ноги, и приказала идти к дому, тем временем цепким взглядом осматривая примятую траву около него и — ещё пристальней — ольху, где спряталась девушка. Похоже, она ничего не заметила, развернулась и побрела за Велором, прихрамывая на правую ногу.

Минут через пять, когда всё успокоилось, девушка вышла из зарослей и быстрым шагом направилась к дому. Она ненавидела эту женщину.

Вика объявилась только через пару дней очень бледная, но вся какая-то счастливая. За это время Настя уже успела сотню раз переболеть и пережить бабушкины надругательства над собой: прополка, поливка, уборка, прополка, поливка, уборка… А всё по долгу и ещё чуть-чуть из-за того опоздания: она явилась лишь около трёх и всё потому что её сморило. Гулять её бабушка поздно не отпускала, поэтому девушка сидела дома и тихонько свои беды переживала. Макс тоже не объявлялся, хотя причину этого недоразумения до неё донесла Вика, притащившаяся одним ранним вечером, сонная и больная, и развлекая подругу, пока та в поте лица таскала воду и поливала огород.

— Болеет он. Все болеют: кто до сих пор пытается желудок в норму привести, а кто — насморк пытается вывести… Я вот с температурой хожу, — и она вяло улыбнулась, предварительно чихнув. — Гулять тебя не позову, потому как сама не пойду никуда по причине болезни… А вот температура спадёт, так мы, эта… сходим обязательно куда-нибудь. Культурно сходим: на рыбалку, например, или в лес за грибами. Ты как на это смотришь?

— С сомнением, — честно ответила Настя, таща очередное тяжеленное ведро воды. — Думаю, не успеешь ты поправиться… Слушай, а ты когда домой-то собираешься?

Вика неопределённо пожала плечами и высморкалась в платок.

— С тобой хотела. Ещё через недельку или две… Сейчас не хочу, хотя мама почти в приказном порядке говорит возвращаться, а-то сопли до коленок свесились, теперь осталось на кулак намотать. Знаешь, я вот всё тебе удивляюсь: купалась вместе со всеми, а не заболела единственная.