Und wir tanzten

Моей незнакомке было более двух суток. Повращав в руке массивные портняжные ножницы, я мысленно прикинул, как будет легче избавиться от немногочисленной одежды.

Откуда же она появилась?

Единственный вариант, приходивший мне в голову, касался места обитания моего друга Гамильтона. Если бы мне пришлось, к примеру, раскапывать могилу, то мои туфли были перепачканы в земле, как и одежда, и руки имели характерные следы… Нет, я не был на кладбище. Но в таком случае, каким образом я попал в больницу, если прошлым вечером я находился в доме Рейнолдсов? Что я упустил?

Подойдя к кровати, я разрезал остатки ее одежды. Лезвие ножниц в моей руке медленно скользило по ее животу вверх, поднимаясь к груди и шее, пока я внимательно изучал обнаженное тело на предмет нежелательных для меня симптомов. При наличии именитого родового древа было бы крайне неудобно умереть, например, от срамной болезни. Лучше написать завещание и пустить себе пулю в голову.

Но я отвлекся.

Ей было чуть больше тридцати. И, скорее всего, причиной смерти стало удушье. На ее шее виднелись явные следы. Неужели оговорила пьяного мужа, вернувшегося под утро? Окоченение понемногу ослабевало. Сейчас ее тело было наиболее удобным для моих игр, однако я был не в настроении.

Немного побродив возле кровати, я невольно схватился за голову:

— Дьявол! Что же делать? — Мои пальцы до боли сжали волосы. Казалось, еще немного, и из глаз брызнули бы слезы.

Я был настолько раздосадован провалом в памяти, что не испытывал никакой радости от неожиданной находки. Сколько бы я не куражился прежде над госпожой Фортуной, усыпляя своего приятеля лекарствами или наркотиками в его кабинете, я никогда не переходил черту.

От беспомощности я в молчании лег на кровать рядом с телом. Как я дотащил ее до дома? Вдруг меня кто-нибудь заметил?

Я знал, что находился в доме один. Горничная придет только завтра, и я мог не выходить на улицу весь день и предаваться утехам с моей очаровательной незнакомкой с каштановыми волосами.

Меня внезапно осенило. Ах, да… Аделайн. Любопытно, на каком моменте окончился наш незамысловатый менуэт? Я перевернулся на спину. В неторопливом раздумье я накручивал на палец каштановый локон женщины, лежа чуть выше нее и наблюдая за собственной рукой. Аделайн Торнби.

Что с ней было не так?

Не то чтобы я был сильно поражен ее свободомыслием. Мне доводилось встречаться с разными женщинами, и если они были не прочь скоротать время за пределами супружеского ложа или отчего дома, последствия их выбора едва ли меня беспокоили. Привилегии, состояние, любые права, владения, имущество — все принадлежало их мужьям. В наше время женщины бесправны. Никто не воспринимал слова женщины всерьез, даже если она говорила правду.

Но то ли была легкомысленность, то ли увлеченность, но я отчетливо помнил лицо Аделайн напротив своего… И в ней не было ни малой толики опостылевшей мне грязной пошлости, как не было меж нами в ту ночь вульгарной игры с громкими криками и глупыми хихиканьями. Не уверен, что знаю правильное слово, но это была… Искренность?

Я должен привести себя в чувства. Любой ценой. Подобные размышления об Аделайн не приведут ни к чему хорошему. Прийти в себя… В конце концов, я — наследник рода, Юстас, черт дери, Хейвуд. Не считая сестры, живущей в Уэльсе, я и только я — лицо нашей семьи, от которой почти ничего не осталось.

Какая ответственность. Меня сейчас разорвет от гордости.

Далеко, в тишине сумрачного холла, раздался настойчивый глухой стук. Кто-то упрямо желал попасть ко мне в дом.

Резко сев на постели, я замер. Я в ужасе смотрел на дверь подвала, ведущую наверх, и, кажется, почти не дышал. В моей голове тотчас же замелькали кровавые картины расправы надо мной, когда констебли обнаружат исчезнувшее тело в моем подвале. Череда громких скандалов и разбирательств уничтожит мою репутацию! Я больше никогда не смогу насладиться упоительной чистотой моих хладных любовников…

Я надеялся, что, не получив ответа, нежданный гость уйдет. На лбу проступила испарина, я не сразу это заметил из-за сковавшего мое тело животного страха. Но посетитель продолжал громко стучать в дверь, и я был вынужден признать: мне придется выйти к незваному гостю, чтобы поприветствовать и отправить его восвояси лично.

Поднявшись с постели, я скинул с себя халат, оставшись лишь в сорочке и брюках, и прикрыл им обнаженное тело. Я понимал, это не сильно поможет, если констебли заявились ко мне с ордером на обыск, но, в то же время, на задворках моего трепещущего подсознания теплилась надежда, что я достойно вел себя в свете все эти годы, и подозревать меня в совершении грязных делишек нет причин.

Дверь с моим сокровищем я закрыл на замок. На всякий случай.

На деревянных ногах я заставил себя подняться по лестнице наверх и пройти сквозь темный коридор.