Ремиссия

Олег уходит за ширму.

Врач еще раз смотрит на свет рентгеновский снимок, что-то обводит на нем кончиком пальца, что-то шепчет одними губами. Кладет снимок и заходит за ширму.

Олег лежит на кушетке, голый до пояса, в спущенных брю-ках. Врач склоняется над ним, начинает аккуратно прощупывать… Потом кивает:

— Одевайтесь.

Одетый Олег выходит из-за ширмы.

Врач что-то пишет, потом протягивает ему листок:

— Вот, купите это и принимайте за пол часа до еды. До каж-дой еды! Даже если вы просто решили перекусить… Как только ос-вободится место в отделении, я вас госпитализирую.

Олег берет листок:

— Спасибо. Так что мне сказать жене? Будет ведь допраши-вать.

— Пусть готовится ухаживать за вами. Полостная операция на желудке — дело нелегкое. Понадобится особая диета… А так — пока не надо настраивать себя и ее на что-то плохое. Вы молоды. Может быть, все обойдется одной операцией. Я позвоню вам в на-чале следующей недели и скажу примерную дату госпитализации.

— А я пока приведу в порядок дела и напишу завещание, — усмехается Олег.

— Это уж на ваше усмотрение… Некоторые люди склонны к перестраховке. Передавайте привет Диме.

— Передам. Спасибо. До свиданья.

— До свиданья.

Олег выходит из кабинета.

Врач, подождав немного, берет телефон и набирает номер.

— Савченко Дмитрия Алексеевича, пожалуйста.

— Савченко слушает.

— Дима? Это Миша.

— Привет. Ты… По поводу Олега?

— Да. Он у меня был.

— Ну, и как?

— Пока — не знаю наверняка, но честно скажу: прогноз не очень благоприятный. Ты говорил, у него ребенок маленький?

— Шесть лет сегодня исполняется…

— Сегодня даже? Бедняга…

— Олег?

— Да оба они бедняги. И Олег твой, и сынок его…

— Так у него рак? И все плохо?

— Нет, Дима, на самом деле это врачебная тайна. Диагноз мы говорим только близким родственникам. Как зовут его жену?

— Надя.

— Вот и спрашивай у Нади!

— Миш, но хоть что-нибудь сделать можно?

— Да, конечно, и на следующей неделе я его положу. И буду готовить к операции.

— Мишань, ну скажи мне все-таки…

— Все, Дима, меня больные ждут.

— Ну, ладно… На том спасибо.

— Да не за что. Подожди еще благодарить. Пока…

— Бывай, — грустно выдохнул Дмитрий.

Положив трубку на рычажок, врач взял со стола два рентге-новских снимка и посмотрел их на свет. Поморщился. Ему реши-тельно не нравилось то, что он видел. Тяжелый случай. Запущен-ный. У этих молодых работяг-карьеристов всегда так… Много -нервничают и питаются не вовремя. А к врачу не обращаются, пока не становится совсем плохо… То есть — совсем поздно.

Михаил Львович Дворецкий очень не любил лечить безна-дежных больных. Потому, что не терпел никакой бессмысленной работы. И Олега Говорова он согласился положить к себе в отделе-ние только потому, что об этом просил его Дима Савченко, лучший друг школьных лет. Правда, с тех пор прошло много времени и они едва ли три раза в год созванивались, на новый год и в дни рожде-ния друг друга… Но Михаил Львович не умел отказывать друзьям. Даже бывшим.

Олег в автомобиле, едет по улицам Москвы.

Видит церковь. Останавливается, выходит из машины. Идет к церкви.

Возле церкви — толпа нищих: старухи, старики, бомжи, гряз-ные дети, женщины с опухшими от алкоголя лицами и с пищащими младенцами на руках. При виде хорошо одетого мужчины, дружно начинают канючить:

— Подайте ради Христа! Помоги вам Боже! Дай вам бог здо-ровья! Подайте копеечку, на хлеб!

Олег вытаскивает из кармана мелочь, начинает раздавать, стараясь побыстрее от них отделаться.

В стороне от остальных стоит нищий старик, будто мумия, закутанный в какие-то рваные тряпки. Даже все верхняя часть его лица закрыта тряпкой, видны только подбородок, покрытый седой щетиной, и рот. Старик не просит, не толкается среди других, а словно ждет. Олег, проходя мимо него, протягивает ему руку с не-сколькими монетами. Старик вдруг быстро и цепко хватает его за руку, за запястье. Олег, с брезгливой миной, пытается вырваться, но нищий держит его очень крепко.

— Ты чего, дед? Очумел? А ну, пусти! — возмущенно бормо-чет Олег.

— Успокойся. Я знаю, как тебе помочь, — проникновенно звучит мягкий, бархатистый, необыкновенно красивый голос нище-го.

— Пусти, дед. Ничего ты не знаешь, — уже менее агрессивно говорит Олег.

— Я знаю. Ты болен. Ты очень болен. В твоем теле посели-лась смерть.

— Господи, — опешивает Олег. — Неужели я так хреново выгляжу?

— Еще нет. Но очень скоро… Я чувствую смерть в тебе. И я знаю, как тебе помочь. Я открою тебе секрет.