Незнамо Чо

-«И что же ты украл?»

Он хотел было сказать «твой номер телефона», но расставаться с этой принцессой как-то не хотелось.

-«Горсть твоего времени.»

Она была удивлена и смущена таким неоднозначным ответом, и отведя глаза в сторону, немного улыбнулась, а её щёки покраснели багряным румянцем.

-«Ты здесь живёшь»?

-«Да.» Произнесла она звенящим голоском.

-«Не там, где рыжий дьявол правит бал?»

-«Нет, вот там.» Она кивнула на дверь квартиры за Его спиной.

Тут из притона послышался стук дверью и, топая по полу как бизоны по кафелю, несколько торчков начали спускаться. Остановившись этажом выше, они зачиркали зажигалками и закурили. Послышался тяжёлый разговор троих залившихся доходяг. В голосе одного из философов, Он узнал того самого призывателя. К ним подошёл ещё один и на повышенных тонах начал что-то втирать остальным. Потом все притихли, закуривая вновь.

-«Эх, спеть что ли?» Козлиным голосом вымолвил собутыльник и провёл пальцами по струнам гитары.

-«Спой петушка, не срамись.» Подъебнул певуна рыжий дьявол.

-«Да иди ты Вован в ад!» Рявкнул тот.

-«Меня даже туда не возьмут.» Как бы констатируя факт, угрюмо ответил рыжий.

Заиграла гитара, козлиный голос загорланил какую-то херь, запомнилась фраза «Мы всех ангелов зарежем, недобога мы убьем, четвертуем, обезвредим, и прекрасно заживём!»

Зная, что все девки суки, но не все суки — девки, Он решил рискнуть и состряпать из этой случайной встречи какие либо отношения. В своей недолгой, но мудрёной жизни, Он повидал много юных и ни очень дев, все они оказались пустышками, недостойными Его внимания. Он их использовал в своей игре, а им казалось, что используют Его. В Его мечтах всё выглядело совершенно, как во сне. Но вдруг, полёт воспоминаний идеала вмиг разбился о подъездное окно.

«Да что ж ты делаешь, опять окно разбил, уже в который раз!» — Завыл козёл, как-будто под гитарный бой.

«Иди в пизду ты, христоёб!» — Раздался ржавый голос упыря, будто с петель слетела дверь, коррозией о сталь скрипя.

Она позвала Его в дом. Захлопнув за собою дверь, вошёл гость в темноту. Повесив куртку, обернулся Он, вцепившись взглядом в теплую, как одеяло, пустоту. Туманом вездесущим тьма окутала пространство этих стен. И Он ступил вперёд, не ведая куда, в объятья или в плен.

Зажёгся свет, сквозь призму измерений пробивая мрак. И пыли нету, чистота везде, на полу лак. Скользнешь, шагнув, и сердце остановится чуток. Очнёшься, новым созерцанием смотря на потолок.

В её квартире Он не наблюдал излишеств в виде телевизора и прочего хламья. Всё было на своём месте. Чисто и убрано, полная противоположность притона, что двумя этажами выше. Природные пейзажи висели на стенах и были её творчеством, украшающим монотонные узоры на обоях. И нету пафосных плакатов, как у прыщавых дур над их кроватями, в которые они смотрелись ежедневно, будто бы в зеркало — и там и сям заметны килограммы штукатурки на пережёванных хлебалах крашеных свиней. Приятно было видеть тут такой уют. Зайдя, ты понимаешь, что тебя здесь ждут.

Он с ней встречался и дарил цветы. И даже не смотря на то, что были они уж мертвы. Романтика, огонь внутри и дрожь в сердцах. Любовь или влюблённость, всё равно — ведь как в мечтах! Подарки, поздравления, касания тел. Без выгоды, без лжи, грязь не у дел. Походы в театр, да в кино, но не в макдак, смотреть на шлюх. Хотя на них, у Него был собачий нюх.

Казалось бы, закончилось сказание о Нём. У них семья, живут они теперь вдвоём. Идиллия и счастье в их глазах. Судьбою сшиты жизни их во свадебных словах. И жили б долго в радости они. До старости, до смерти, после них, до конца времени. Но эта линия судьбы не так проста. У норн на этот счёт своя игра.

За белою стеной таится тень. Так же как ночь, смеясь, сжирает день. Ты слеп во тьме, нет помощи, вестей. «Расея, хули» — как сказал бы комментатор Правых Новостей.

Клин клином вышибают, так гласит молва. Не так сладка та жизнь, как серая халва. Раздоры, ссоры, склоки вторглись в их приют. Вот он, обыденный, привычный Россиян уют. Они в краю белейших берегов хотели жить. Но тень перечеркнула чёрной полосой их стать и быть.

Его мечты тонули с каждым днём. Удар мьёльнира запечатал их под сонным льдом. Страданий две недели и вода гладью лежит. Не бьется о края и не бурлит, спокойна как гранит.

Забыл её, как страшный сон. Хотя, когда внедрялся в сон — то сон пугался, а не Он. Хотел б разлуку наказать, да бывшую любовь под муки подписать. Но в память о величии былом, оставил чувства ненависти за её окном. Хоть раз не обрывать судьбы веретено. Он понимал, что счастье ведь не каждому дано. Кому-то городской уют — ну а Его, победы в приключениях ждут.

Часть 7

Он шёл по лужам москвабадских стужь. Кирзовыми ботинками давил червей, которые не пойми откуда, появлялись прямо под подошвой.