Добавить в моё избранное
81 мин, 52 сек 8097
Где жыд спасает юных спутанных овец. Их не воспитывала в свое время мама. И на панели слышно их биение сердец. Они трясутся от дождя и зноя. Их покрывает толстый слой из грязи и говна. Судьба их — быть мешками для святого духа. Взахлёб им насладиться, всем дано сполна. Здесь не пройдёт матриархата сила. Тут установлен денежный закон. И в ком не выпирает жизни жила. Того рожают прямо чрез гандон. Они бесправны в этом мире фальши. Их мнения тревожат лишь самих себя. Стоят и ждут чего-то сучки дальше. Друг дружку взглядом страха теребя. Они порочны, развращённы ложью. Религия промыла им мозги. И трётся плоть о плоть немытой кожей. И распадаются мечты в куски. На них плевало даже государство. Пришлось вступить бедняжкам в «еХд» э». Упали эти души в троецарство. И не сказать теперь ни «бэ» ни «мэ». И проходя на эшафот, немая шлюха, куражилась в пульсирующем зле. В чём тонит вся страна — в том тонит и движуха, пресытившись кораллами на дне.
Скрипит колодками разбитое корыто. Терзая слух коррозией своей. Из гроба торчат груди неприкрыто. Я снова слышу крови зов: — «убей»! С одышкой дышит жирный мутный мент. Над ним, как стая голубей, пыхтит овца. Валютой закрепит потом патент. А сучка бьётся нёбом до конца. Привыкли мы к обыденности серой, невольные участники в этом кине. Пробежкой неказистой, неумелой, пытаясь выбраться — стоим в том же говне. Теряя человечности остатки. Спускаясь ниже на обломки дна. Вступайте в еХд знамо ребятки. Пусть гложет совесть, мучаясь, одна.
Он номерок блатной набрал на циферблате. Там три семёрки застонали в такт брюзжа. И объяснившись с девушкой на мате. Пошёл на встречу с ней он не спеша. Припомнив те немыслимые позы. В какие ставила себя очередная мразь. И продавая своё мастерство за розы. Все чувства тела превращая в грязь.
Радиация ждала прямо у подъезда(Он так называл её, из-за характерного последствия в виде разносортных диагнозов, выносимых потреблядям не утихающей болезни, которых она наделяла ВИЧ инфекциями), переступая с ноги на ногу, пытаясь согреться. Её волосы рассыпались ветвями на холодном северном ветру. Короткая юбка, чулки, куртка, шпильки. Эта потасканная, заживо гниющая молодая проститутка, всем своим видом вселяла клиентам уверенность, что у неё «это» в первый раз. Её погасшие глаза, цвета унылых панельных домов, возле которых она продавала себя за раскрашенные бумажки, успокаивали доверчивых ублюдков, погружая их в самозабвенный гипноз. Она умела обольщать любого, кто опускал себя в её обман и лесть. Но те, кто чувствовал, нет -знал, кто видел всю суть этих заживо гниющих юных тел, тот никогда не падал в сточные канавы кукол и блудниц.
Он подошёл сзади и закрыл своими холодными ладонями ей глаза. От неожиданности шлюха вздрогнула и голову вдавила в свою б/у-шную грудь. Как мышь, при виде хищного кота, сжимается в комок и замирает в ступоре, не смея убежать. Он шёпотом сказал: — «а вот и я». Она с пустой улыбкой и зубами, пожелтевшими от кожаных сигар, смеялась хрипло, будто вот вот сейчас начнёт кровягой харкать. Да, СПИД не угас в ней, не потух и не умолк. Он размножается в отравленном организме, подпитывается ежедневными вливаниями грязи и разврата в её двадцатилетнее тело. Килограмм дешёвого макияжа скрывает ее затхлый вид. Она ходящая бацилла, заражает всех вокруг себя. Кто толерантен или ищет приключений. На этот раз решил впустить он её в цырковь. В отстойник смрада, вони, лжи. Туда, где пропадают люди, заплутавшие случайно или по обману тонущих овец. И там, в искусственном пространстве обретая сути свой конец.
«Мы отвечаем тонкой ложью на обман,
Вы заслужили оказаться в дураках,
Мы не согласны выполнять ваш план,
Не нужен нам гнилой библейский прах».
Часть 3
Трупный сарай, биореактор, выгребная яма, отстойник, склеп… Много эпитетов носит это каббалистическое пристанище шлюх и наркоманов. Но одно название, в достатке определяет точность и выразительность всего того умопомрачительного безумия, которое имеет место быть в нём — «цырковь». Так просто, кратко, но в то же время многогранно отражает всю подноготную клерикального маскарада. Некий небезызвестный герой одного модного движа, в своей многобуквенной автобиографии также упомянул про кукольный спектакль -«Вошёл я в город мертвецов с толпой людей, до входа внутрь были веселы они. Играла музыка, румянец на щеках девиц огнём сиял. Я наблюдал за ними как бы позади. Но как под тенью очерчивался свет от тьмы. Вмиг люди обратились табуном овец. Подсел я на измену — сердце прошептало мне «беги». Парнокопытных в этом месте было пруд-пруди! Один лишь я прошёл в самый конец. Уныние и тягость отражалось в мутных отблесках свечей. И овцы каялись повсюду на моих глазах. А на стене раскинулся дохлый еврей. Не мил мне стал обитель рабских мертвецов душой. Попятился назад ко входу было уж. А на спине моей толстовки надпись «еХд герой». Я выбрался из мрака трупных ядов луж».
Они пришли на место.
Скрипит колодками разбитое корыто. Терзая слух коррозией своей. Из гроба торчат груди неприкрыто. Я снова слышу крови зов: — «убей»! С одышкой дышит жирный мутный мент. Над ним, как стая голубей, пыхтит овца. Валютой закрепит потом патент. А сучка бьётся нёбом до конца. Привыкли мы к обыденности серой, невольные участники в этом кине. Пробежкой неказистой, неумелой, пытаясь выбраться — стоим в том же говне. Теряя человечности остатки. Спускаясь ниже на обломки дна. Вступайте в еХд знамо ребятки. Пусть гложет совесть, мучаясь, одна.
Он номерок блатной набрал на циферблате. Там три семёрки застонали в такт брюзжа. И объяснившись с девушкой на мате. Пошёл на встречу с ней он не спеша. Припомнив те немыслимые позы. В какие ставила себя очередная мразь. И продавая своё мастерство за розы. Все чувства тела превращая в грязь.
Радиация ждала прямо у подъезда(Он так называл её, из-за характерного последствия в виде разносортных диагнозов, выносимых потреблядям не утихающей болезни, которых она наделяла ВИЧ инфекциями), переступая с ноги на ногу, пытаясь согреться. Её волосы рассыпались ветвями на холодном северном ветру. Короткая юбка, чулки, куртка, шпильки. Эта потасканная, заживо гниющая молодая проститутка, всем своим видом вселяла клиентам уверенность, что у неё «это» в первый раз. Её погасшие глаза, цвета унылых панельных домов, возле которых она продавала себя за раскрашенные бумажки, успокаивали доверчивых ублюдков, погружая их в самозабвенный гипноз. Она умела обольщать любого, кто опускал себя в её обман и лесть. Но те, кто чувствовал, нет -знал, кто видел всю суть этих заживо гниющих юных тел, тот никогда не падал в сточные канавы кукол и блудниц.
Он подошёл сзади и закрыл своими холодными ладонями ей глаза. От неожиданности шлюха вздрогнула и голову вдавила в свою б/у-шную грудь. Как мышь, при виде хищного кота, сжимается в комок и замирает в ступоре, не смея убежать. Он шёпотом сказал: — «а вот и я». Она с пустой улыбкой и зубами, пожелтевшими от кожаных сигар, смеялась хрипло, будто вот вот сейчас начнёт кровягой харкать. Да, СПИД не угас в ней, не потух и не умолк. Он размножается в отравленном организме, подпитывается ежедневными вливаниями грязи и разврата в её двадцатилетнее тело. Килограмм дешёвого макияжа скрывает ее затхлый вид. Она ходящая бацилла, заражает всех вокруг себя. Кто толерантен или ищет приключений. На этот раз решил впустить он её в цырковь. В отстойник смрада, вони, лжи. Туда, где пропадают люди, заплутавшие случайно или по обману тонущих овец. И там, в искусственном пространстве обретая сути свой конец.
«Мы отвечаем тонкой ложью на обман,
Вы заслужили оказаться в дураках,
Мы не согласны выполнять ваш план,
Не нужен нам гнилой библейский прах».
Часть 3
Трупный сарай, биореактор, выгребная яма, отстойник, склеп… Много эпитетов носит это каббалистическое пристанище шлюх и наркоманов. Но одно название, в достатке определяет точность и выразительность всего того умопомрачительного безумия, которое имеет место быть в нём — «цырковь». Так просто, кратко, но в то же время многогранно отражает всю подноготную клерикального маскарада. Некий небезызвестный герой одного модного движа, в своей многобуквенной автобиографии также упомянул про кукольный спектакль -«Вошёл я в город мертвецов с толпой людей, до входа внутрь были веселы они. Играла музыка, румянец на щеках девиц огнём сиял. Я наблюдал за ними как бы позади. Но как под тенью очерчивался свет от тьмы. Вмиг люди обратились табуном овец. Подсел я на измену — сердце прошептало мне «беги». Парнокопытных в этом месте было пруд-пруди! Один лишь я прошёл в самый конец. Уныние и тягость отражалось в мутных отблесках свечей. И овцы каялись повсюду на моих глазах. А на стене раскинулся дохлый еврей. Не мил мне стал обитель рабских мертвецов душой. Попятился назад ко входу было уж. А на спине моей толстовки надпись «еХд герой». Я выбрался из мрака трупных ядов луж».
Они пришли на место.
Страница
6 из 25
6 из 25
