Предназначение Зверя

I

Некогда, не могу сказать точно, сколько лет назад, я родилась в волчьей стае, бегавшей в лесах неподалёку от маленького городка. И всё бы было хорошо, но однажды я остро почувствовала, что сопровождавшее меня всегда чувство свободы куда-то уходит, растворяется, как дым на ветру. Тогда-то, на опушке леса, вдали от своих волков — и хорошо, что они меня тогда не увидели — я впервые приняла человеческий облик. Ну, теперь я понимаю, что не совсем и человеческий — сейчас, глядя в зеркало, я могу провести различие в строении лба, глаз, вообще телосложении — но обычный человек вряд ли отличил бы; максимум, заметил бы некоторые странности в поведении и немного безумный взгляд. Да и волк заметил бы различие лишь своим волчьим чутьём, которое редко подводит серых охотников.

Почему я тогда просто не ушла? Сложно сказать. Наверное, именно тогда во мне проснулся тот самый инстинкт, который и до сих пор частично остаётся для меня загадкой. Может быть, это — желание слияния с окружающим миром, или, по крайней мере, с отдельными его частями. Может быть — желание устранить, что ли, какие-то старые, отжившие его элементы. Может — просто голод. Факт остаётся фактом — я, вновь приняв волчий облик, вернулась в стаю, словно ничего не произошло; перебила их поодиночке или по двое и всех съела, целиком, почти не разжёвывая, подобно тому, как змеи глотают свою добычу, только легче и быстрее. Тогда же я заметила и вторую свою странную особенность: даже сожрав двоих взрослых волков, моё тело почти не изменяло формы; проще говоря, пища поступала не в живот, делая его большим и раздутым, а куда-то в пятое-десятое измерение, где благополучно и переваривалась, снабжая меня невиданным доселе количеством энергии.

Итак, сила моя росла, а вместе с этим ростом разрывались родственные узы с породившими меня волками — я всё более чувствовала себя чужой в уменьшающейся стае. В конце концов, я напала в открытую на оставшийся, уже ничего не понимающий костяк стаи, состоящий из пятерых волков и волчиц. Кто-то ещё пытался драться, кто-то застыл в остолбенении — мне было всё равно, я чувствовала себя асфальтоукладочным катком, которому почему-то вздумал сопротивляться лежащий под ним неутрамбованный асфальт. Нетрудно догадаться, что их постигла всё та же печальная участь. Лес был пуст, и я стала думать, куда идти дальше.

Тогда мне не давал покоя мой странный облик, который я обрела, когда внезапно потеряла свободу. Я помнила, что видела таких созданий неподалёку от запретной зоны, в которую в здравом уме не сунулся бы ни один дикий волк; только они были слабее и беззащитнее, и, может быть, несколько грязнее по ощущению, чем я. Много километров отмахала я неторопливой трусцой, прежде чем лес начал редеть и впереди показалась дорога, по которой иногда с грохотом проносились громоздкие железные штуковины, похожие на больших жуков. Их название — «машины» — и то, что в них передвигаются люди, я узнала намного позднее. Тогда же знаний о человечестве у меня было с чайную ложку; мной двигало исключительно любопытство, желание выяснить, кто они такие и кто же такая я.

Я побежала дальше, и вот передо мною раскинулись большие прямоугольные коробки — дома — и коробки с трубами, заводы. А вот и первый человек. Он шёл вдоль дороги и совершенно не замечал меня. А я, скользя меж кустов, словно серая тень, пристально наблюдала за ним. Это с ними у меня родство? За этим созданием я не наблюдала никаких особых сил или способностей; судя по всему, оно было намного слабее и глупее волка. Впрочем, первое ощущение стоило серьёзно перепроверить; посему, приняв человеческий облик, я шагнула вперёд из кустов.

Это сейчас я отчётливо понимаю, насколько комично и вместе с тем пугающе выглядела ситуация: из абсолютно пустых кустов вдруг выступает растрёпанная, совершенно голая девица с дикими глазами, перемазанная в лесной траве, и начинает обнюхивать застывшего от удивления прохожего. Тогда же я этого не понимала, и неадекватным мне показался он: вскрикнув и попятившись, он сел прямо на дорогу, на пыльный асфальт, раскрыв свои широченные глаза-блюдца. Мне это показалось смешным, и я засмеялась, ещё больше напугав своего потенциального сородича — он начал уползать по асфальту прочь, выкрикивая что-то непонятное на своём наречии. Тогда я рассердилась — его поведение показалось мне чрезвычайно невежливым. Перекинувшись в волка, я одним прыжком оказалась перед ним. Это не помогло, лишь усугубило ситуацию: он заорал благим матом, вскочил с дороги и опрометью кинулся в кусты. В секунду я нагнала его, и мои клыки вонзились в хрупкое плечо; меня обдало упоительным запахом дымящейся крови, и я, ничего не евшая со вчерашнего дня, не смогла остановиться: человек исчез в моей пасти так же легко, как прежде волки.

Одно я могла сказать тогда, немного растерянно обнюхивая окровавленную землю у себя под ногами: люди были вкусны, очень вкусны. Хотя бы из-за этого с ними стоило наладить более тесный контакт.