Добавить в моё избранное
79 мин, 56 сек 18884
Такая тупость начинала казаться майору забавной. Знак это был нехороший. Капитан из учебки всегда любил говорить: «Если тебя начинают радовать вещи, за которые в принципе надо бы ёбнуть — это первый признак того, что ты начинаешь доходить». Однако, майор отнюдь не был сумасшедшим. Он хотел сейчас лишь одного — скорее сесть в машину, доехать до места и начать расследование.
Мужичок услужливо открыл перед ним дверь служебной «Волги». Это был старый ржавый ГАЗ-24 — настоящий раритет, на которых, наверняка, в незапамятные времена ездили по этим местам суровые кагэбэшники. Старший дознаватель по особо важным делам даже почувствовал себя немного увереннее, когда сел в эту, пускай и побитую временем, но всё же хранившую остатки былой стати, машину.
— В Нью-Йорк прилетел мой братишка родной, из нашей любимой Одессы, — глухо хрипело радио голосом Вилли Токарева. — Приехал сюда повидаться со мной, чтоб больше не мучили стрессы!
Епифанов исступлённо затряс головой и ткнул в одну кнопку радио, в другую — голос не замолкал:
— Да что ж ты будешь делать, достал он меня уже! — прошептал майор, тыча по кнопкам наугад. Его добродушное настроение испарилось в мгновение ока.
— Что случилось-то? — участливо спросил Семён, садясь за руль.
— Братишка, братии-и-и-и-ишка, брати-и-и-ишка — вернулся назад! — продолжало хрипеть радио.
— Выключи это говно! — приказал Епифанов, хлопнув ладонью по панели радио и вдогонку прошипел. — Не мучили стрессы…
— Что? Токарева не любите? — мирно улыбнулся водитель.
— Выключи, я тебе говорю! — крикнул майор.
— Хорошо, хорошо, — Семён одним пальцем коснулся ручки радио и через мгновение послышалась чистая и добрая музыка, сразу вызвавшая в Епифанове ностальгию, но в то же время очень жгучее дежа-вю.
— Братишка, я так скучаю по тебе, братишка! Не знаю, что же делать мне, братишка! Я так хочу тебя обнять, братишка! — звонким девичьим голосом поведали динамики под биты эпохи девяностых. В салоне сразу запахло жвачкой «Турбо», лизунами и мокрым песком.
— Да блядь! — Епифанов, запомнивший, какой ручкой на ебучем радио пользовался водитель, лихорадочно нащупал её в полумраке салона и наконец-то смог выключить музыку.
Наблюдавший за всем этим Семён флегматично завёл машину и тронулся с места.
— Ехать без музыки скучно. А вот спать хорошо будет. Только врезаться можно! — проговорил он и кротко засмеялся.
Выехав на загородную трассу, водитель включил дворники. Дождь превратился в ливень, но в этом было и одно единственное преимущество, несказанно обрадовавшее майора — звон капель перестал его раздражать. Он слился в один протяжный гул. Желая вдохнуть запах дождя, он приоткрыл окно. За опустившимся стеклом на фоне таёжного пейзажа промелькнул рекламный стенд: «Смелый мишка — крепкая шишка! Медовые утехи у нас в политехе!». По лицу сразу же начали хлестать ледяные капли, и майор с удивлением заметил, что машина их ехала с огромной скоростью. Такой быстрый разгон для старого автодинозавра был, по меньшей мере, странным. Он бросил взгляд на спидометр — Семён выжимал из движка под 180 километров в час. Похоже, машина в прошлой своей жизни действительно была чекистской «догонялкой». Закрывая окно, Епифанов ткнул водителя локтем:
— Куда ты так топишь? Сбавь скорость-то, убить нас хочешь?
— Да ладно вам, товарищ майор. У нас ведь как в части говорили… Пока шишка стоит — хоть тебе и сто лет…
— Так, фамилия и звание, боец, — железным тоном проговорил взбешённый Епифанов, хлопая себя по карманам.
— Рядовой Симеон Скорняжный. А что такое-то, ваше благородие? — обиженно спросил Семён.
— Как, блядь? Что, блядь? — не понял майор.
— Симеон Скорняжный.
— Какое на хуй благородие? Кто тебя учил так обращаться? Ты когда служить вообще начал, идиот? — состроив презрительную гримасу, он попытался открыть бардачок. — Ручка у тебя тут есть? Я всё ведь запишу! Вас всех расстрел ждёт.
Бардачок распахнулся и оттуда с глухим стуком вывалился томик Ремарка, пребольно ударив майора по колену. Зашипев от боли, он поднял книгу и по слогам прочитал:
-«На западном фронте»…. Это тут ещё откуда? Читаешь, что ли? — с издевательской ухмылкой спросил Епифанов у Семёна.
Тот немного помолчал, потом отрывочно ответил:
— Не, это другого. Офицер читал. Я — не, — на выдохе произнёс он, видимо, всё же испугавшись шуточной угрозы майора.
— Успокойся ты, никто тебя не расстреляет, — уже более спокойно добавил майор, но, видимо, решив, что его речь приобретает излишнюю теплоту, добавил. — В армии долбоёбы нужны.
Семён промолчал.
Навстречу их машине пронёсся конвой из грузовиков. Это были фургоны — старые советские «газики» с надписью на бортах — «Хлеб». Епифанов удивлённо насчитал семь или восемь машин, идущих подряд друг за другом.
Мужичок услужливо открыл перед ним дверь служебной «Волги». Это был старый ржавый ГАЗ-24 — настоящий раритет, на которых, наверняка, в незапамятные времена ездили по этим местам суровые кагэбэшники. Старший дознаватель по особо важным делам даже почувствовал себя немного увереннее, когда сел в эту, пускай и побитую временем, но всё же хранившую остатки былой стати, машину.
— В Нью-Йорк прилетел мой братишка родной, из нашей любимой Одессы, — глухо хрипело радио голосом Вилли Токарева. — Приехал сюда повидаться со мной, чтоб больше не мучили стрессы!
Епифанов исступлённо затряс головой и ткнул в одну кнопку радио, в другую — голос не замолкал:
— Да что ж ты будешь делать, достал он меня уже! — прошептал майор, тыча по кнопкам наугад. Его добродушное настроение испарилось в мгновение ока.
— Что случилось-то? — участливо спросил Семён, садясь за руль.
— Братишка, братии-и-и-и-ишка, брати-и-и-ишка — вернулся назад! — продолжало хрипеть радио.
— Выключи это говно! — приказал Епифанов, хлопнув ладонью по панели радио и вдогонку прошипел. — Не мучили стрессы…
— Что? Токарева не любите? — мирно улыбнулся водитель.
— Выключи, я тебе говорю! — крикнул майор.
— Хорошо, хорошо, — Семён одним пальцем коснулся ручки радио и через мгновение послышалась чистая и добрая музыка, сразу вызвавшая в Епифанове ностальгию, но в то же время очень жгучее дежа-вю.
— Братишка, я так скучаю по тебе, братишка! Не знаю, что же делать мне, братишка! Я так хочу тебя обнять, братишка! — звонким девичьим голосом поведали динамики под биты эпохи девяностых. В салоне сразу запахло жвачкой «Турбо», лизунами и мокрым песком.
— Да блядь! — Епифанов, запомнивший, какой ручкой на ебучем радио пользовался водитель, лихорадочно нащупал её в полумраке салона и наконец-то смог выключить музыку.
Наблюдавший за всем этим Семён флегматично завёл машину и тронулся с места.
— Ехать без музыки скучно. А вот спать хорошо будет. Только врезаться можно! — проговорил он и кротко засмеялся.
Выехав на загородную трассу, водитель включил дворники. Дождь превратился в ливень, но в этом было и одно единственное преимущество, несказанно обрадовавшее майора — звон капель перестал его раздражать. Он слился в один протяжный гул. Желая вдохнуть запах дождя, он приоткрыл окно. За опустившимся стеклом на фоне таёжного пейзажа промелькнул рекламный стенд: «Смелый мишка — крепкая шишка! Медовые утехи у нас в политехе!». По лицу сразу же начали хлестать ледяные капли, и майор с удивлением заметил, что машина их ехала с огромной скоростью. Такой быстрый разгон для старого автодинозавра был, по меньшей мере, странным. Он бросил взгляд на спидометр — Семён выжимал из движка под 180 километров в час. Похоже, машина в прошлой своей жизни действительно была чекистской «догонялкой». Закрывая окно, Епифанов ткнул водителя локтем:
— Куда ты так топишь? Сбавь скорость-то, убить нас хочешь?
— Да ладно вам, товарищ майор. У нас ведь как в части говорили… Пока шишка стоит — хоть тебе и сто лет…
— Так, фамилия и звание, боец, — железным тоном проговорил взбешённый Епифанов, хлопая себя по карманам.
— Рядовой Симеон Скорняжный. А что такое-то, ваше благородие? — обиженно спросил Семён.
— Как, блядь? Что, блядь? — не понял майор.
— Симеон Скорняжный.
— Какое на хуй благородие? Кто тебя учил так обращаться? Ты когда служить вообще начал, идиот? — состроив презрительную гримасу, он попытался открыть бардачок. — Ручка у тебя тут есть? Я всё ведь запишу! Вас всех расстрел ждёт.
Бардачок распахнулся и оттуда с глухим стуком вывалился томик Ремарка, пребольно ударив майора по колену. Зашипев от боли, он поднял книгу и по слогам прочитал:
-«На западном фронте»…. Это тут ещё откуда? Читаешь, что ли? — с издевательской ухмылкой спросил Епифанов у Семёна.
Тот немного помолчал, потом отрывочно ответил:
— Не, это другого. Офицер читал. Я — не, — на выдохе произнёс он, видимо, всё же испугавшись шуточной угрозы майора.
— Успокойся ты, никто тебя не расстреляет, — уже более спокойно добавил майор, но, видимо, решив, что его речь приобретает излишнюю теплоту, добавил. — В армии долбоёбы нужны.
Семён промолчал.
Навстречу их машине пронёсся конвой из грузовиков. Это были фургоны — старые советские «газики» с надписью на бортах — «Хлеб». Епифанов удивлённо насчитал семь или восемь машин, идущих подряд друг за другом.
Страница
2 из 25
2 из 25
