Добавить в моё избранное
87 мин, 31 сек 13135
Видимо, что-то в простонародных суевериях все ж таки есть, не зря Дарита разорялась!
Еще и эта падаль… Мариэтта никогда не была особо брезгливой — по крайней мере, голову курице она могла отрубить спокойно. Могла и выпотрошить мясо, да и мертвых повидала достаточно. Но эта требуха на деревьях… словно детишки украшают дома пострашнее, чтобы отпугивать злых духов и иных в ночь Предстояния. Также художественно и с большим тщанием раскидывают разукрашенные страшилки по окрестностям.
От запаха дождя и крови немного мутило. Собранные волосы потяжелели от сырости, на сапоги налипла грязь. Мариэтта зябко свела плечи.
И все-таки — для чего все эти, несомненно, странные убийства? Ритуал? Но о таком ритуале Этти никогда — ни от нянюшки, ни из местечковых суеверий и страшных сказок — не слышала. Какой может быть конечная цель такого ритуала?
Неизвестное всегда пугает.
Она слышала свое дыхание — сбившееся, хриплое, тяжелое. Так нельзя дышать при правильной ходьбе, словно ты загнанная лошадь.
Этти казалось, что ее судорожные вздохи раздаются на пару миль окрест.
И что их слышит тот — то — что притаилось в тьме леса.
Потому что в почти полной тишине, прерываемой лишь редкими, срывающимися с тяжелых листьев каплями кончающегося дождя, каждый вдох чудился оглушающим.
Откуда-то сзади послышался шум. Она прижалась спиной к пробковому дереву, выставляя прямо перед собой кинжал. В голове вертелись обрывки заговоров и заклинаний — от ягуаров-перевертышей, злых духов, банджо.
Если она ошибется…
Но к ней никто так и не вышел, она была одна в тихом, мертвом лесу.
А потом Этти заметила то, что ее весьма удивила — прямо посреди проложенной кем-то тропы. Мариэтта чуть наклонилась, чтобы рассмотреть поближе — скоро следы смоет очередным ночным ливнем, но пока они были четко видны. Следы сапогов, вполне себе человеческих.
Глава 8. Пропавший слуга
Капралов родственничек, капабара его загрызи, сбежал. И было бы отчего? Разве участь личного слуги офицера казалась ему невыносимей доли простого поселенца? Да любой бы захотел пристроиться на непыльное местечко.
Цезаре даже был не сколько зол или разочарован в давшим деру слуге, столько удивлен. Парень проявлял неподдельную старательность в работе и казался полностью счастливым. Что могло ударить ему в дурную башку, чтобы рискнуть попасть под трибунал — личные слуги офицеров считались находящимися на военной службе и не подлежали гражданской юрисдикции?!
Конечно, пробудь парень у них подольше, Цезаре мог бы предположить бурный роман с какой-нибудь симпатичной горожанкой, какую-нибудь тайную связь, из тех, что так кружат головы молокососам, заставляя забывать о чести и здравом смысле…
Впрочем, чуть позже он выкинул незадачливого родича капрала из головы: поймают — повесят за дезертирство, не поймают — да и фьятто с ним.
Куда больше Цезаре тревожил его сомнамбулизм. Он обратился к гарнизонному медикусу — старому сухопарому ханже, но довольно опытному лекарю — и тот сказал, что такое случается. Бывают, люди начинают вести себя во сне как будто они бодрствуют — ходить, говорить, даже драться… После травм головы, обычно.
Помочь медикус ничем не смог, разве что посоветовал пить сонную настойку-на всякий случай. К чему, ведь Цезаре как раз и не хотел спать. Когда он спал, с ним начинали происходить довольно странные вещи. Иную ночь не случалось ничего, но иногда он просыпался раненым, оцарапанным, а как-то он очнулся с полностью окровавленными руками, словно был мясником.
Цезаре выливал настойчив советуемый медикусом настой за окно и давился столь нелюбимым им кофе. Увы, совсем не спать было нельзя, поэтому как только в голове начинало мутиться Цезаре отключался прямо над бумагами. И все повторялось вновь.
Капрал Бьянко, в котором капитан такого мракобесия до сих пор и не подозревал, настойчиво пытался поделиться с ним народной мудростью. Надо же, кто-то до сих пор верит в проклятья и брукс! Если бы те же индо могли вытворять то, что им приписывал ретивый капрал, то их бы тут не было. Но их жрецы были полностью беспомощны — или демоны индо были бессильны против серебряного воинства фьятто — и, в любом случае, Цезаре ни разу не столкнулся ни с одним колдуном, сколько бы не воевал. Индо, бывало, дрались как бешеные, использовали яд и ловушки, но магия… Ну не смешно ли?
И сколько он ни общался с сатто Франческо, но ничего богомерзкого и колдовского в покойном не заметил, даже не смотря на то, что — сатто как-то признался — отцом Франческо был один из старших жрецов индо.
Эх, если бы сатто Франческо был бы жив, то Цезаре знал, с кем бы мог поговорить. И о собственном сомнамбулизме, и о происходящей реорганизации армии. Да будут фьятто милостивы к душе убитого!
Вверенный его заботе гарнизон, между тем, охватили дурные волнения.
Еще и эта падаль… Мариэтта никогда не была особо брезгливой — по крайней мере, голову курице она могла отрубить спокойно. Могла и выпотрошить мясо, да и мертвых повидала достаточно. Но эта требуха на деревьях… словно детишки украшают дома пострашнее, чтобы отпугивать злых духов и иных в ночь Предстояния. Также художественно и с большим тщанием раскидывают разукрашенные страшилки по окрестностям.
От запаха дождя и крови немного мутило. Собранные волосы потяжелели от сырости, на сапоги налипла грязь. Мариэтта зябко свела плечи.
И все-таки — для чего все эти, несомненно, странные убийства? Ритуал? Но о таком ритуале Этти никогда — ни от нянюшки, ни из местечковых суеверий и страшных сказок — не слышала. Какой может быть конечная цель такого ритуала?
Неизвестное всегда пугает.
Она слышала свое дыхание — сбившееся, хриплое, тяжелое. Так нельзя дышать при правильной ходьбе, словно ты загнанная лошадь.
Этти казалось, что ее судорожные вздохи раздаются на пару миль окрест.
И что их слышит тот — то — что притаилось в тьме леса.
Потому что в почти полной тишине, прерываемой лишь редкими, срывающимися с тяжелых листьев каплями кончающегося дождя, каждый вдох чудился оглушающим.
Откуда-то сзади послышался шум. Она прижалась спиной к пробковому дереву, выставляя прямо перед собой кинжал. В голове вертелись обрывки заговоров и заклинаний — от ягуаров-перевертышей, злых духов, банджо.
Если она ошибется…
Но к ней никто так и не вышел, она была одна в тихом, мертвом лесу.
А потом Этти заметила то, что ее весьма удивила — прямо посреди проложенной кем-то тропы. Мариэтта чуть наклонилась, чтобы рассмотреть поближе — скоро следы смоет очередным ночным ливнем, но пока они были четко видны. Следы сапогов, вполне себе человеческих.
Глава 8. Пропавший слуга
Капралов родственничек, капабара его загрызи, сбежал. И было бы отчего? Разве участь личного слуги офицера казалась ему невыносимей доли простого поселенца? Да любой бы захотел пристроиться на непыльное местечко.
Цезаре даже был не сколько зол или разочарован в давшим деру слуге, столько удивлен. Парень проявлял неподдельную старательность в работе и казался полностью счастливым. Что могло ударить ему в дурную башку, чтобы рискнуть попасть под трибунал — личные слуги офицеров считались находящимися на военной службе и не подлежали гражданской юрисдикции?!
Конечно, пробудь парень у них подольше, Цезаре мог бы предположить бурный роман с какой-нибудь симпатичной горожанкой, какую-нибудь тайную связь, из тех, что так кружат головы молокососам, заставляя забывать о чести и здравом смысле…
Впрочем, чуть позже он выкинул незадачливого родича капрала из головы: поймают — повесят за дезертирство, не поймают — да и фьятто с ним.
Куда больше Цезаре тревожил его сомнамбулизм. Он обратился к гарнизонному медикусу — старому сухопарому ханже, но довольно опытному лекарю — и тот сказал, что такое случается. Бывают, люди начинают вести себя во сне как будто они бодрствуют — ходить, говорить, даже драться… После травм головы, обычно.
Помочь медикус ничем не смог, разве что посоветовал пить сонную настойку-на всякий случай. К чему, ведь Цезаре как раз и не хотел спать. Когда он спал, с ним начинали происходить довольно странные вещи. Иную ночь не случалось ничего, но иногда он просыпался раненым, оцарапанным, а как-то он очнулся с полностью окровавленными руками, словно был мясником.
Цезаре выливал настойчив советуемый медикусом настой за окно и давился столь нелюбимым им кофе. Увы, совсем не спать было нельзя, поэтому как только в голове начинало мутиться Цезаре отключался прямо над бумагами. И все повторялось вновь.
Капрал Бьянко, в котором капитан такого мракобесия до сих пор и не подозревал, настойчиво пытался поделиться с ним народной мудростью. Надо же, кто-то до сих пор верит в проклятья и брукс! Если бы те же индо могли вытворять то, что им приписывал ретивый капрал, то их бы тут не было. Но их жрецы были полностью беспомощны — или демоны индо были бессильны против серебряного воинства фьятто — и, в любом случае, Цезаре ни разу не столкнулся ни с одним колдуном, сколько бы не воевал. Индо, бывало, дрались как бешеные, использовали яд и ловушки, но магия… Ну не смешно ли?
И сколько он ни общался с сатто Франческо, но ничего богомерзкого и колдовского в покойном не заметил, даже не смотря на то, что — сатто как-то признался — отцом Франческо был один из старших жрецов индо.
Эх, если бы сатто Франческо был бы жив, то Цезаре знал, с кем бы мог поговорить. И о собственном сомнамбулизме, и о происходящей реорганизации армии. Да будут фьятто милостивы к душе убитого!
Вверенный его заботе гарнизон, между тем, охватили дурные волнения.
Страница
25 из 26
25 из 26
