Джулиус и Фелтон

Бессрочный отпуск грозил затянуться, обернувшись увольнением, и мысли о вынужденном бездействии тяготили меня.

Однажды за завтраком ко мне подсел незнакомый мужчина и, сложив руки на груди, без предисловий произнес:

— Призрак Мельника здесь точно не при чем.

Я вздрогнул и едва не подавился кофе.

— Люди склонны верить в потустороннее и даже такую нелепую и обыденную смерть окутали ореолом тайны, — продолжил он, точно не замечая моего смятения. — Вы согласны со мной?

Я, не задумываясь, покивал, осторожно присматриваясь. В памяти, еще не пробудившейся ото сна, зашевелилось что-то забытое, но не до конца. Поставив на стол чашку с кофе, я внимательно взглянул на незнакомца, и, наконец, вспомнил, где видел это строгое лицо с пронзительными цепкими глазами.

— Мы, кажется, не знакомы? — он степенно кивнул. — Вы новый постоялец?

Мужчина молчал и загадочно улыбался самым уголком губ, отчего улыбка показалась мне насмешливой и даже в некоторой степени коварной.

— Приятного аппетита, — пожелал он, не меняя выражения лица, поднялся из-за стола, нацепил шляпу и низко надвинул ее на глаза. Я не мог отпустить его, ничего не выяснив. Откуда ему вообще стало известно о призраке Мельника? Разве он был в то утро в гостиной? В голове у меня щелкнуло:

— Подождите! — я бросился за ним вдогонку. — Стойте же, я видел вас раньше!

Следом за незнакомцем в шляпе я выбежал на веранду, но опоздал. Он в очередной раз пропал без следа.

Сама по себе эта неожиданная встреча ничего не значила, однако именно после нее события приняли печальный оборот.

Полночи я не мог заснуть — в памяти постоянно всплывал таинственный незнакомец. Черточку за черточкой я воскрешал его образ, пока не увидел во всей красе. Никогда прежде ни один человек не оказывал на меня такого сильного впечатления, я словно был околдован и не мог заставить себя не думать о нем.

Утро для меня наступило раньше обычного и причиной тому послужили громкие взволнованные голоса в коридоре, среди которых доминировал чей-то уверенный голос, отдающий распоряжения. Похоже, я остался единственным человеком в 'Старой мельнице', кто не понимал, в чем дело. В халате и мягких тапочках я вышел из комнаты и увидел, как человек в форме констебля огораживал желтой лентой противоположный конец длинного коридора. Я нахмурился, двинувшись к нему, но тут вдруг налетел на кого-то, едва не сбив с ног.

— Простите, мэм, что происходит? — обратился я к одной из любопытствующих соседей.

Миссис Клэр окинула меня удивленным взглядом — пожилая сплетница, еще более неприятная и сморщенная без толстого слоя косметики и в домашнем платье, искренне недоумевала, как я мог проспать такое событие. Если бы она знала, о чем я размышлял вместо сна!…

— Умерла Бонни Рид! Ночью, — миссис Клэр закатила глаза и прижала сухую, похожую на птичью лапку, руку к впалой груди. — Полиция полагает, что это убийство.

В голове не укладывалось. Мисс Рид? Умерла? Та самая девчонка, которая просила сделать ее портрет? Как это возможно?

Констебль быстро разогнал зевак, и мне удалось ненадолго приблизиться к заграждению.

— Вам нельзя здесь находиться, — сухо одернул меня страж порядка.

— Я журналист.

Но констебль, критически оглядев мой халат и торчащую из-под него полосатую пижаму, остался непреклонен, и я вернулся к себе, пытаясь осознать, что глуповатая, но милая и жизнерадостная Бонни Рид, еще вчера допекающая меня своими капризами, вдруг… умерла. Ни с того, ни с сего, просто была, и нет ее больше.

Я просидел на кровати никак не меньше получаса, как в дверь осторожно постучали и голос горничной сообщил, что меня ждут в спальне умершей. Я был безмерно удивлен. Неужели мне дадут написать о трагедии уникальную статью с места событий? Или… предъявят обвинение в убийстве?

Подходя к желтому ограждению, я трепетал и ликовал одновременно, но в то же время внутренний голос, что некоторые люди зовут совестью, шептал мне, с каких пор я успел стать таким циником, что уже через полчаса после смерти знакомой мне девушки сочиняю о ней статейку?

— Филипп Фелтон?

Я тихо прикрыл за собой дверь, кивнул и с возрастающим волнением пожал протянутую жилистую крепкую руку. Передо мной стоял угрюмый коренастый мужчина в потертом твидовом костюме, и если меня попросили бы описать его, то едва ли я смог бы вспомнить что-то кроме его шикарных густых усов.

— Я инспектор Гаррисон, — представился он. — Мне следует предупредить вас, что детали дела не должны покинуть пределы этой комнаты и тем более попасть в прессу.

Странное предупреждение. Разве его не известили, что я журналист? Впрочем, я торопливо заверил его в своем содействии и сразу же завалил вопросами, не в силах совладать с собой:

— Ее действительно убили? Но кто? Как?