Боги и тени

Тишина звенела в ушах. Туман перед глазами Леси рассеялся и она, наконец, увидела замерших в томительном ожидании Дэйхена и Мейра. Чуть дальше у дерева Вайспута возилась с так и не пришедшим в себя Лейфом. Девочка вздрогнула, вспоминая, как сильно ветер ударил его об дерево. «Это все моя вина, но… я не хотела причинять ему вред. Этот дурацкий голос, как же я хочу, чтоб он исчез, пропал навсегда». Растирая рукавами слезы по лицу, Леси побежала к бабке.

— Он ведь не… — испуганно спросила она, разглядывая пятна крови на рубашке брата.

— Нет, очухается через пару дней с шишкой на полголовы, — успокоила ее Вайспута. — Зато в следующий раз будет думать, прежде чем нападать на слабых.

Однако Лейф пролежал в постели до конца лета. Из него еще долго выходила загустевшая черная кровь. Кажется, во время удара ветер что-то повредил глубоко внутри него, до чего старуха-целительница добраться не смогла. Осталось лишь отпаивать зельями, да ждать. Но к осени он все же пошел на поправку — видно, не зря Сумеречные покровительствовали ему во время рождения — оказался на удивление крепок и везуч. Когда облетела листва, Лейф уже мог самостоятельно гулять во дворе и даже недолго ехать верхом.

Но от всех пережитых горестей здоровье малохольной Ольжаны сильно подорвалось. К осени она наоборот начала чахнуть, впадать в беспамятство, спать сутками напролет. Вайспута говорила, что ее час близок, но Леси все не верилось, что мама может уйти так же, как Рейк.

Дэйхен с близнецами отправился на небольшую охоту — должны были вернуться через пару недель. Он просто не мог оставаться дома и наблюдать, как медленно угасает его единственная, хоть и несчастливая, любовь. Лейфу, которого, несмотря на возражения, пришлось оставить дома, строго настрого наказали слушать бабку, а если что пойдет не так — пригрозил отец — шкуру живьем спущу. Мальчишка повиновался. После того случая с сестрой и без того неразговорчивый, он окончательно ушел в себя, понимая, что навсегда потерял расположение родителей. Он вдруг осознал, что бы он ни делал, как бы ни старался, каким бы внешне сильным ни выглядел, с Поющей ему никогда не справиться и даже не сравниться.

Леси все время крутилась возле брата, пока он болел, как бы стараясь заслужить его прощение, хотя никто, даже сам Лейф, ее ни в чем не винил. Это раздражало, но Леси была едва ли разговорчивей брата, поэтому им как-то удавалось обходиться без скандалов. Большую часть времени они просто молча смотрели друг на друга находясь где-то очень далеко от дома. Однажды, правда, Леси не выдержала и решила разговорить Лейфа:

— Ты такой большой, — издалека начала, наблюдая, как он вырезал из дерева ложки и миски. Лейф промычал что-то утвердительное в ответ и девочка продолжила: — До твоего посвящения осталось меньше года. Что ты собираешься делать, когда тебя назовут взрослым?

Парень аж поперхнулся от неожиданности.

— Ну я… я всегда хотел присоединиться к Сумеречным. Если они меня примут, буду охотиться с ними, — подумав, ответил Лейв.

— А они могут не принять? — проницательно посмотрела на него сестра.

— Мне надо будет пройти испытание, чтобы стать одним из Сумеречных, и я не уверен, что справлюсь.

— Почему? Ты ведь сильный, и охотишься уже десять лет.

— Они берут только самых лучших, а мне до этого ой как далеко, особенно в таком состоянии.

— Прости.

— Перестань, — он заметно повысил голос, начиная раздражаться. Леси потупилась.

— А если не получится?

— Тогда придется остаться дома и заводить семью, — Лейф перевел хмурый взгляд на видневшееся вдали село. — Не хочу брать в жену землепашку. Глядя на наших родителей, вообще не хочу жениться. Эта постоянно ругань, споры непонятно из-за чего… Мне всегда бежать хочется, когда мы домой с охоты возвращаемся, а там в лесу хорошо. Даже твое пение не сравнится с топотом копыт, свистом натянутой тетивы, лязгом меча и рычанием дикого зверя. Нет, не хочу менять это на глупую смазливую мордашку коленопреклонной землепашки, путь даже она трижды благословлена богами.

— А мне бы хотелось… — задумчиво сказала Леси. Лейф недоуменно уставился на нее. — Быть одной из них, ну землепашкой. Чтобы отец вытянул для меня жребий и на шестнадцатый день рождения отправил меня в Подземный город, как маму…

— Мама отверженная. Боги не приняли ее. Более жалкой участи и не придумаешь, — резко оборвал ее Лейф. Он знал, как относились к Ольжане ее соплеменники, не раз замечал их осуждающие взгляды, будто даже ее дети были виноваты в том, что боги побрезговали ею давным-давно.

— Зато она видела Подземный город и… братьев-ветров.

— Но она ничего об этом не помнит, как и все остальные, кто туда спускался.

— А я бы запомнила.

— Зачем тебе это? Не уж-то на кого-то из деревни запала? Маленькая ведь еще совсем.