Добавить в моё избранное
91 мин, 24 сек 7055
Ведь, если те «нянечки», что опекают Ивана Карпова, хоть раз согласятся с его «мямляньем» и подтвердят, что они тоже часто просыпаются от вытья, он сможет на них повлиять и они сделают этой сопливке замечание. И Карпов не будет себя чувствовать кретином, у которого слуховые галлюцинации.
Так вот, что ему сделать с этой «тряпочкой»? Детскими трусиками, которые он выкопал из покрытого пивными, разноцветными стекляшками бугорка, размером с помёт крупного животного (воющей овчарки, которую приютила соседская девка). Может быть, сидеть возле окна и ждать, пока её мамочка не вылезет во двор, развешивать постиранное бельё? А потом тихо подкрасться (желательно, тоже, среди ночи) и подвесить эту «тряпочку» до кучи? Иначе он никак не начнёт свою войну? Не нанесёт хоть какой-нибудь ответный удар современной, переполненной жестокостью детворе? Со всеми этими мобильничками, воткнутой в уши музыкой, никогда не умолкающими и постоянно щебечущими детьми. Щебечущими с кем угодно, только не с ним, Карповым Иваном. Его дисковый (проводной) телефон находится в постоянной тишине. Примерно в такой же глуши, как и остальная-угрюмая жизнь, наполненная бесполезным существованием.
Но хорошо. Если ему удастся выбрать такой ловкий момент, чтобы выследить девчонкину мамочку, то он всё доделает… Но это полдела. Карпов понимал, что это ещё не конец. Нужно будет контролировать дальше: следить, как соседская мамаша снимает высушенное бельё. Вдруг она заметит что-то «чужое», выругается (так, как она всегда дома скандалит) и отшвырнёт его в сторону? Тогда нужно постараться выскочить, найти выкинутую «тряпочку» и попробовать другой способ.
Это последнее дополнение его «коварных планов», очень понравилось Карпову Ивану. Чтобы контролировать дважды соседскую мамашу. Он решил именно так и поступить. Потому, что сначала Иван почувствовал себя каким-то остолопом, одержимым манией преследования: Сидит «овощ» возле окна, но не скучает, как себе подобные, а имеет какую-то хитрую думку: зачем-то караулит мать соседского ребёнка. А что, если выйдет отец и врежет ему подзатыльник? Ну, так, чисто случайно, как всегда и бывает в подлой действительности: столкнутся с Иваном лоб в лоб… «О, сосед? А чё ты трусы нам подвесил? А, да ты совсем ополоумел! На-ка получи, почто заработал». — Ивану от этих мыслей стало очень стыдно. Он решил придумать что-нибудь новенькое (подкрасться к соседской девчонке в троллейбусе, подсунуть свою находку ей в школьный ранец), но, чем больше выдумывал, тем гнуснее становилось ему на душе. И вот, сам не заметил как, он вернулся к своему первоначальному плану, но его неожиданно осенило: «вдруг соседская родительница заметит подвох и выкинет Ивановы трусики». Ведь это представить себе более естественно, чем случайное (чисто случайное) столкновение лоб в лоб с агрессивным девчонкиным отцом.
Иван сумел дождаться, когда мать соседской девчонки начнёт вывешивать бельё и собрался уже двинуться к выходу на улицу, тем более что время было слишком удачным — вечерняя темень, но… что-то его задержало. Дело в том, что мать ещё не зашла в подъезд, остановилась поболтать с какой-то подружкой, но к вывешенному белью (тому, которое именно она вывесила) уже подкрадывалась чёрная непонятная фигура. На фоне ярко-белой простыни, отсвечеваемой оконными люстрами, фигура казалась наиболее чёрной и наиболее непонятной. В данном случае, Иван не мог разглядеть, кто она такая — мужчина или женщина. Даже не мог ни увидеть, ни понять, что она делает. Зачем так странно подкралась к белью соседской женщины.
Когда Иван наконец-таки вышел на улицу, то ли пытаясь осуществить задуманное, то ли вызнать намерения этой «фигуры»… Конечно, «чёрной тени» уже не было и в помине, но… Как заметил Иван, среди вывешенного белья, странно выделялись детские… Да, та самая «тряпочка». Кто-то выпачкал «её» в земле и, казалось, Иван заметил даже на «ней» зелёный и коричневый осколок пивных (или лимонадных) бутылок. Темно было, поэтому, наверно, показалось. Но то, что они (стекляшки) не приклеены и не собраны детскими ручонками на пляже среди обтёсанных камней морской водой, это точно. Как заметил Иван, осколки очень острые и матерчатая ткань ими прорезана или проткнута.
«Что же со мной происходит?» — глубоко задумался Карпов. Нет, его не беспокоило — ни то, что ему не удалось осуществить свой задуманный замысел, ни то, кто ему в этом помешал. Его не беспокоила даже сама бессмысленность поступка, который он запланировал (то, как это может выглядеть со стороны). Его размышления были несколько иными.
«Ведь сейчас уже давно не выпускают все эти зелёные или коричневые лимонадные «евро» бутылки, которыми в бытность моего детства детки выкладывали свои песочные домики… Брали осколочки и присыпали земельным грунтом их края… Как так получилось? Я вернулся в прошлое, что ли? Или как это понять; то, что со мной произошло? Как это всё объяснить?» Пока он не знал, как придумать объяснение.
Так вот, что ему сделать с этой «тряпочкой»? Детскими трусиками, которые он выкопал из покрытого пивными, разноцветными стекляшками бугорка, размером с помёт крупного животного (воющей овчарки, которую приютила соседская девка). Может быть, сидеть возле окна и ждать, пока её мамочка не вылезет во двор, развешивать постиранное бельё? А потом тихо подкрасться (желательно, тоже, среди ночи) и подвесить эту «тряпочку» до кучи? Иначе он никак не начнёт свою войну? Не нанесёт хоть какой-нибудь ответный удар современной, переполненной жестокостью детворе? Со всеми этими мобильничками, воткнутой в уши музыкой, никогда не умолкающими и постоянно щебечущими детьми. Щебечущими с кем угодно, только не с ним, Карповым Иваном. Его дисковый (проводной) телефон находится в постоянной тишине. Примерно в такой же глуши, как и остальная-угрюмая жизнь, наполненная бесполезным существованием.
Но хорошо. Если ему удастся выбрать такой ловкий момент, чтобы выследить девчонкину мамочку, то он всё доделает… Но это полдела. Карпов понимал, что это ещё не конец. Нужно будет контролировать дальше: следить, как соседская мамаша снимает высушенное бельё. Вдруг она заметит что-то «чужое», выругается (так, как она всегда дома скандалит) и отшвырнёт его в сторону? Тогда нужно постараться выскочить, найти выкинутую «тряпочку» и попробовать другой способ.
Это последнее дополнение его «коварных планов», очень понравилось Карпову Ивану. Чтобы контролировать дважды соседскую мамашу. Он решил именно так и поступить. Потому, что сначала Иван почувствовал себя каким-то остолопом, одержимым манией преследования: Сидит «овощ» возле окна, но не скучает, как себе подобные, а имеет какую-то хитрую думку: зачем-то караулит мать соседского ребёнка. А что, если выйдет отец и врежет ему подзатыльник? Ну, так, чисто случайно, как всегда и бывает в подлой действительности: столкнутся с Иваном лоб в лоб… «О, сосед? А чё ты трусы нам подвесил? А, да ты совсем ополоумел! На-ка получи, почто заработал». — Ивану от этих мыслей стало очень стыдно. Он решил придумать что-нибудь новенькое (подкрасться к соседской девчонке в троллейбусе, подсунуть свою находку ей в школьный ранец), но, чем больше выдумывал, тем гнуснее становилось ему на душе. И вот, сам не заметил как, он вернулся к своему первоначальному плану, но его неожиданно осенило: «вдруг соседская родительница заметит подвох и выкинет Ивановы трусики». Ведь это представить себе более естественно, чем случайное (чисто случайное) столкновение лоб в лоб с агрессивным девчонкиным отцом.
Иван сумел дождаться, когда мать соседской девчонки начнёт вывешивать бельё и собрался уже двинуться к выходу на улицу, тем более что время было слишком удачным — вечерняя темень, но… что-то его задержало. Дело в том, что мать ещё не зашла в подъезд, остановилась поболтать с какой-то подружкой, но к вывешенному белью (тому, которое именно она вывесила) уже подкрадывалась чёрная непонятная фигура. На фоне ярко-белой простыни, отсвечеваемой оконными люстрами, фигура казалась наиболее чёрной и наиболее непонятной. В данном случае, Иван не мог разглядеть, кто она такая — мужчина или женщина. Даже не мог ни увидеть, ни понять, что она делает. Зачем так странно подкралась к белью соседской женщины.
Когда Иван наконец-таки вышел на улицу, то ли пытаясь осуществить задуманное, то ли вызнать намерения этой «фигуры»… Конечно, «чёрной тени» уже не было и в помине, но… Как заметил Иван, среди вывешенного белья, странно выделялись детские… Да, та самая «тряпочка». Кто-то выпачкал «её» в земле и, казалось, Иван заметил даже на «ней» зелёный и коричневый осколок пивных (или лимонадных) бутылок. Темно было, поэтому, наверно, показалось. Но то, что они (стекляшки) не приклеены и не собраны детскими ручонками на пляже среди обтёсанных камней морской водой, это точно. Как заметил Иван, осколки очень острые и матерчатая ткань ими прорезана или проткнута.
«Что же со мной происходит?» — глубоко задумался Карпов. Нет, его не беспокоило — ни то, что ему не удалось осуществить свой задуманный замысел, ни то, кто ему в этом помешал. Его не беспокоила даже сама бессмысленность поступка, который он запланировал (то, как это может выглядеть со стороны). Его размышления были несколько иными.
«Ведь сейчас уже давно не выпускают все эти зелёные или коричневые лимонадные «евро» бутылки, которыми в бытность моего детства детки выкладывали свои песочные домики… Брали осколочки и присыпали земельным грунтом их края… Как так получилось? Я вернулся в прошлое, что ли? Или как это понять; то, что со мной произошло? Как это всё объяснить?» Пока он не знал, как придумать объяснение.
Страница
5 из 26
5 из 26
