Налара

Чаще всего художники отправляются в те места, где Налара извивается среди цветущих долин, где она так глубока, что характер её почти не меняется вне зависимости от расположения солнца или времени года. Оттен же хотел изобразить другую, юную Налару — она шуршала среди густых зарослей ивы и папоротника, поблёскивая волнами, как змея чешуёй, почти неотличимая от любой другой речки. Конечно, дело было ещё и в том, что денег на долгое путешествие у Оттена не хватило, но об этом он старался не вспоминать. Здесь он сделал две дюжины скучных эскизов и почти все уничтожил — это учитель, увидев их, наверняка сказал бы со смехом, что с тем же успехом Отен мог бы остаться дома и ничего не рисовать, а уж после этого можно будет навсегда забыть о попытках сплетать живопись и магию воедино.

Ниод — город сонный и скучный. В это время суток встретить кого-либо из его жителей у берега было невозможно — те, кто ловил здесь рыбу утром, и те, кто собирал ягоды, ивовые прутья или узорчатые листья спящих деревьев днём, отправлялись домой, чтобы темнота не застала их у берега. По ночам у реки было небезопасно — говорили, что вода Налары ночью клубится холодным паром, и что волны её кишат чёрными подводными змеями. Оттен знал, что это неправда, он читал, что юная Налара невинна и безвредна, но тоже редко оставался у воды во время заката, и никогда не встречал здесь звёзды.

Заметив очередную поднимающуюся к городу тропу, он решил было отправиться назад в гостиницу, но заметил кое-что необычное. Песчаная дорожка, жмущаяся к берегу всё теснее, была украшена витьеватой цепью торопливых влажных следов — кто-то не побоялся спуститься к Наларе в этот поздний час, не побоялся войти в воду и продолжить путь. Судя по всему, это был ребёнок, потерявший где-то башмаки. Оттен поспешил вслед за ним, подгоняемый одновременно вдохновением и смутными опасениями, что чёрные водяные змеи наверняка уже просыпаются и неминуемо утащат на дно того, кому вздумается сейчас купаться.

Вскоре он услышал плеск и вторящий ему деревянный стук. Оттен замер, вслушиваясь в мелодию дерева и воды — эти звуки показались ему знакомыми. «Может быть, Налара так завлекает меня?»… — подумал он, и, впечатлённый этой идеей, пошёл быстрее. Стук и плеск становились всё громче, небо опускалось ближе, становясь всё более глубоким и синим, а Оттен мысленно перебирал чудовищ, которые могли бы посягнуть на его жизнь. На шее у него болтался красный шнурок с каменным оберегом, и несколько раз он даже тянулся к нему, но опускал руку вновь — ведь если он слишком поспешит произнести слова защиты, то, возможно, волшебное существо, поджидающее его, исчезнет, не оставив никакого следа в его жизни. Оттен верил, что если он будет достаточно осторожным, то сможет увидеть воплощение одной из местных легенд и не пострадать. Он верил так же, что встреча с каким-нибудь пусть даже очень страшным созданием, пришедшим с Озера снов, навсегда изменит его душу и сделает его картины живее, волшебней. Конечно, он понимал, что надеяться на это глупо, но сейчас, когда от воды начал подниматься чуть заметный туман, подсвеченный алым вечерним солнцем, поверить в такую возможность было проще, чем полчаса назад.

Но то, что он увидел, заставило Оттена торопливо свернуть с тропы в высокие колючие заросли, и оттуда наблюдать дальше.

Войдя по щиколотку в воду и расшвыривая вокруг оранжевые брызги, у берега танцевала девочка лет двенадцати. Она держала над головой туфли с тяжёлой деревянной подошвой, и аккомпанировала себе, выстукивая тот самый мотив, что звучал каждый вечер на главной площади с фонтаном — там обитал скрипач, успевший уже порядком надоесть Отену этой мелодией, но сейчас, в этом сбивчивом и неуклюжем исполнении, она показалась ему даже милой. Вряд ли девочка могла его заметить — она танцевала, закрыв глаза, и напомнила Оттену этим некотрых взрослых танцовщиц — из тех, кто танцует для себя, тех, кому не нужен партнёр. За время своей учёбы Отен видел множество гораздо более искусных танцев, и потому то, как самозабвенно она кружилась среди вихрящихся брызг, уверенная, что никто её не видит, вызвало у него улыбку. Но вся эта картина — остывающий алый свет в её волосах, святлых и мягких, как поднимавшийся от воды туман, темнеющее небо, в котором уже клубились первые отблески Тэрио, и то, что с каждым движением она отходила хоть на полшага, но глубже в опасную воду Налары — всё это не давало Отену уйти прочь. Это — и ещё то, что танцевала она в нижнем платье — такие одежды его подруги обычно называли иа-най, ночной шёлк. Впрочем, смотреть слишком долго тоже было нельзя — эта девушка была не из тех, кто собирал здесь ивовые прутья и ягоды, а значит, нельзя было вытащить её из воды или окликнуть, прервав её танец. Оттен вспомнил о том, что пришёл сюда, чтобы делать наброски, вытащил из сумки блокнот и попытался изобразить незнакомку — пальцы плохо его слушались, и в его торопливом исполнении она мало чем отличалась от тонкой взбалтывающей воду ветки.