Налара

Из другого ящика она достала несколько ножей и железную метёлку для взбивания пены — сегодня нужно было приготовить что-то густое и острое, чтобы вкус серебристого порошка из бархатного мешочка не был заметен. Мешочек она переложила в карман на груди, и теперь задумчиво опустила в сухой яд палец — чтобы понять, какой вкус лучше замаскирует его, нужно было попробовать. Кам не боялась — у меня чёрная кровь, я не могу отравиться — её решимость была звенящей до головокружения, она чувствовала ту же напряжённость в щиколотках и в коленях, словно продолжала ещё бежать. Вкус яда разочаровал её — он был пресным, как песок, смешанный с сахаром и тёртым орехом. Попробовав две щепотки, Кам, вновь напевая мелодию знакомой скрипки, принялась выкладывать из корзины яблоки, бутылки и свёртки. Ей удалось добыть масло рриот — сок каких-то смешанных с вином семян, красный и душистый. Не задумываясь, она сделала большой глоток из бутылки, чтобы смыть вяжущий вкус яда. Вроде бы помогло, а значит, если добавить это масло в еду, никто ничего не заметит. Это если я не умру, — напомнила себе Кам, нервно кроша яблоки самым большим ножом, — или от такого количества яда нельзя умереть?… Но пока что единственным последствием была чуть стянутая кожа пальцев. Вскоре она позабыла, что пробовала серебристый песок — её охватило вдохновение, она придумала четыре блюда и хотела закочить хотя бы половину до того, как на кухню ворвётся Этейла, уничтожая своим присутствием цвта и запахи. Первым был разноцветный салат — для него нужны были всякие лесные плоды Налары, — засоленные красные водросли, чёрные грибы и ягоды. Кам смешала масло рриот с двумя ложками серебристого порошка и растёртыми семенами шиларе, и, убедившись, что вкус у этой смеси скорей будоражащий, чем странный, опрокинула в миску. Вся посуда сегодня должна была быть из синего хрусталя, это было ясно. Ужин получится непонятный и разноцветный, — Кам фыркнула, и, очистив кожуру самого красного и самого кислого яблока, как лентой, украсила ею блюдо. Дальше нужно было приготовить суп — Кам была уверена, что лучшее срдство, чтобы кого-нибудь отравить — суп тёмный, как вода в глубине реки и густой, как тёплый ил. Но если я добавлю слишком много яда, он и на вкус будет таким же, — Кам захихикала, чувствуя, что голова стала до странности лёгкой, и снова опустила палец в чёрный мешочек. Теперь вкус порошка не казался ей пресным, он стал искрящимся и богатым, казалось, она могли различить даже измельчённые ядовитые иголки, составлявшие основу этого яда, они словно покалывали ей язык. Она смешала яд с перцем, чесночной стружкой и морской пылью — ею Кам заменяла обычную соль, которыя в Ниоде продавалась в виде длинных кривых кристалов, которые нужно было дробить молотком — пробуя какое-нибудь Этейлино блюдо, Кам часто натыкалась на крупные осколки. Нарезав мясо тонкими ломтиками, она натёрла его получившейся смесью, и принялась ждать, когда оно пропитается нужным оттенком, потемнеет. Ждала она, устроившись на столе среди раскуроченных свёртков, и всё вокруг дышало и звучало. Бурление густого бульона, закипавшего на огне, его насыщенный запах, разноцветный салат, обрывки промасленной бумаги вокруг — всё казалось ужасно забавным и красивым. По стенам кухни ползли разноцветные пятна, подрагивавшие в ритме сбивчивых мыслей.

— Ты уже здесь? — как ни странно, голос Этейлы не заставил всё вокруг поблёкнуть. Кам спрыгнула со стола, пошатнулась, и это тоже показалось ей смешным. Я как пьяная, или хуже, кажется, так не бывает от этого яда… или бывает? Ничего не помню…

— Да, я готовлю ужин. Я придумала лесной ужин.

Этейла вскинула брови. Её лицо выглядело сейчас абсолютно жёлтым, жёлтым в окружении цветных бликов.

— Мне показалось, вчера ты была немного… расстроена.

Ну да, немного, совсем немного, я всего лишь орала и громила свою комнату.

— Я просто очень растерялась. Вы должны были предупредить меня — тогда, возможно, я лучше бы училась. — она закашлялась, чтобы сдержать смех, но это тоже получилось смешно, и Кам расхохоталась. Звук собственного голоса, надрывный и ломкий, немного привёл её в чувство. Стало почти страшно, и она не могла понять, что из водоворота приближающегося будущего пугает больше — то, что она отравила ужин, или то, что сама могла теперь умереть, или то, что собиралась бежать с незнакомым человеком. Смех застрял у неё в горле, как будто то был не смех, а глоток дыма, и она закашлялась по-настоящему, едва сдерживая слёзы. Нельзя, нельзя бояться, я сделаю, как решила.

— У тебя что, истерика? — участливо поинтересовалась Этейла.

— Нет, просто я… просто я… я… очень волнуюсь.

Этейла улыбнулась, и сказала чуть более мягко:

— Не волнуйся. Это лучший вариант для тебя. Я знаю, ты всегда мечтала уехать в Тонтре, чтобы Семья приняла тебя, но твоя мать была оттуда, и посмотри, к чему это привело всех нас — а ведь она была гораздо красивей тебя, и куда способней к вашему ремеслу.