Заглавие

Или ее? Неизвестные нам фантомы (которых ни я, ни ты никогда не видел и не увидим) выдумали слова и дали им обозначения, навязав нам свои же собственные мысли и немысли. Фантомы… Пора бы уже сфокусироваться на собственном свечении.

— А как вы познакомились?

— Я был обдолбан в хлам!

— Это было нечто! Нечто… Ну конечно же в самом ужасном смысле, в каком только можно себе представить. Он едва держался на ногах. Если бы не его дорогущий пиджак, я бы в жизни к нему не подошла!

— Ах ты ж алчная душонка!

— Ой, молчи уж, наркоша. Я решила было, что ему плохо. С виду-то вроде ж приличный мужик. Но в тот раз его вырвало на меня, представляете? А я то платье надела всего лишь второй раз!

— Что, прямо вот это?

— Ахах! Не-е-ет! Что вы! Другое. То я выбросила в тот же вечер.

— В тот же вечер, даже не зная ее имени, я уже начал покупать ей шмотки. Что ж, как себя поставишь…

— Гавно! Я не такая!

— Знаешь, а вовсе не обязательно это делать на камеру, милая. А это ведь можно будет вырезать, а?

— Конечно. Прежде, чем пускать запись в эфир, мы непременно согласуем ее с вами…

— Черт! Со мной ни кто ничего не согласовал! До сих пор!Алка, нахрена ты умерла?? Мы все умерли вместе с тобой. Сука ты, Алка, просто сука. Но… Но ведь за это я тебя и полюбил…

— Зря вы согласились на вторую бутылку, — шепнул я молодому корреспонденту.

— Э… — только и успел тот раскрыть рот. Моя Алла уже протягивала ему стакан с игристым вином.

— А как вы поняли, что это именно он? Ну, вы меня поняли, — румянец заиграл на щеках гостя. Раскрепостился значит. Уже интимные вопросы пошли. Что ж, посмотрим, кто кого.

Аллочка повернулась ко мне и взглянула так, будто бы приглашала в себя. Я буквально почувствовал ее возбуждение. Впрочем, я и сам тогда не остался равнодушным. Стоило мне вспомнить первую нашу с ней близость.

— Я поняла это по размеру. Он словно был заточен под меня, вы понимаете? — Алка уставилась в лоб, от чего корреспондент нервно заерзал в пуфике. — Как ключик.

Я довольно хрюкнул. Она продолжила, ущипнув меня в опасной близости за ляшку.

— Он потащил меня в первый попавшийся бутик и велел мне выбрать любое платье, какое я только захочу. Я подумала тогда «один раз живем» и выбрала самое дорогое. Когда он увидел меня в нем, я поняла, что он пришел в себя от увиденного. Знаете, это легко увидеть во взгляде. Я смогла. Он встал и потащил меня обратно в примерочную. А я даже сопротивляться не стала. Как-то неловко было чтоли. Ахах! Думаю, ну вроде как платье купил, дорогое. Надо дать, думаю. Ну и дала. Но и он и тут напортачил.

В этот раз покраснел уже я.

— Но благо у меня были с собой влажные салфетки…

— Кто тебе сказал, что мы умрем? — она нахмурила свою милую мордашкую. Опять кокетничает.

— Ну…

— Баранки гну! Молчи, милый! — резко перебила меня Алка, прикрыв мне рот своей маленькой ладошкой. Я тут же высунул язык. — Дура-а-ак! Аха-ха!

— Пожалуйста, не останавливайся, — взмолился я, но она уже перестала смеяться. В эти моменты я умирал. Я жил лишь ее заливным смехом.

— Мы не умрем. Наши с тобой духи уже напевают священные мантры о жизни, о другой жизни, — она замолчала на секунду, а потом поменялась в лице. На мгновенье мне показалось, что передо мной совершенно другой человек, даже глаза изменились. — Твой дух «Снеговик», а мой «Ворона» и она уже склевала твою морковку-нос. Но рядом стоит ведро, в котором полно моркови. И вот ты потянулся за очередной морковкой. А Ворона пока что сыта и не будет клевать.

— А почему Вороне не приняться сразу за ведро?

— Она боится опрокинуть его и тогда ей будет уже никогда не достучаться до тебя, понимаешь?

— Угу, — соврал я.

— Однажды ты поймешь, милый, что звуки они живые и каждый из них это частичка нас самих, — заявила мне Алка совершенно серьезно, дорезая листья салата к «Цезарю».

Она иной раз выдавала нечто подобное в разговоре и со временем я просто перестал обращать на это внимание. А зря…

Тик-так, тик-так… Ее наручные часы. Я завожу их каждый день. А если я вдруг забываю это сделать, то меня охватывает панический страх. Первое время мне было трудно скрывать это. Санитары вкалывали мне успокоительное после которого я целую неделю ни хрена не мог нормально соображать. А им это и на руку было. Но им то ведь не объяснишь, что ты нормальный. Если родной брат не может им этого втолковать, то куда уж мне?

Они тикают и я спокоен. В этих часах будто бы ее душа и очень важно, чтобы они никогда не останавливались.

— Дорогой, ты только их послушай! — она с безумным восторгом в глазах подбежала ко мне и прислонила новенькие часики, что я ей только что подарил, мне к уху.

Сначала было отпрянув, я все же повиновался.