Дорога в никуда

(Это место не для Гарри Мейсона)

Подальше отсюда, и пока трясутся руки, пытаясь вставить ключи зажигания, пока захлебывается двигатель, не желая заводиться, все шансы за то, что парень на белой полицейской машине, пронесется мимо сокрушающим торнадо, оставив позади взлетевшие листья, тучи пыли, которая еще долго будет кружиться в свете уходящего дня, и конечно же…

СМЕРТЬ!

(Смерть для всех, и пусть никто не уйдет обиженным. Не так ли Гарри?)

Ты несешься по пустынным улицам, и что это мелькнуло там, в зеркале заднего вида? Белый силуэт — парень на белой тачке, готовый догнать тебя, раздавить тебя.

УБИТЬ ТЕБЯ!

Беги Гарри, беги, возвращайся домой, и сиди там тихо, словно мышка в норке, опасаясь своей тени, и не суй свой любопытный нос, куда не следует, если конечно ты не хочешь, чтобы однажды, теплым осенним деньком в твою дверь не позвонил

(Парень, что приехал на белом «Шевроле Каприс»)

кто-то, кто нашел тебя, для того, чтобы закончить то, что не удалось закончить однажды, на закате дня, в маленьком пустом городке, что приютился в самом центре острова, расположенном на озере Тулука.

И уж тогда не обессудь…

Жми на газ, и пускай тебя не остановят последние слова старика, брошенные в спину:

— С тем парнем была маленькая, очаровательная девчушка, Гарри…

8.

Микки Митчелл гнал, стараясь не останавливаться по пустякам. С тех пор, как он завладел полицейской тачкой, его участь была решена.

Девчонка всю дорогу сидела молча, рядом с ним. Иногда Микки искоса поглядывал на нее, кусая губы от досады.

(Нужно избавиться от нее, пока не поздно, если ты не хочешь немного порезвиться с ней, то можешь просто высадить ее, где-нибудь по дороге. Наверняка найдется добрый самаритянин, который подберет миленькую, хорошенькую глупышку.)

Вообще-то голос в голове говорил дело. Девка ограничивала Микки. Не давала расслабиться.

Он любил быть свободным и не зависимым ни от кого. А, подобрав ребенка, он чувствовал некоторую… обязанность, как бы по идиотски это не звучало.

Кроме того, из-за девчонки, Микки не ел и не спал почти сутки. Не говоря уже о том, что каждый раз, когда Митчелл выходил из машины, чтобы облегчить мочевой пузырь, он спиной чувствовал немигающий взгляд ребенка, и постоянное чувство, что сейчас хлопнет дверь, и девчонка понесется прочь, к ближайшему полицейскому участку, изрядно действовало на нервы.

— Хей детка, я не могу не спать — пробормотал Микки.

Девчонка не ответила. Она вообще не разговаривала с Микки, в отличие от противного дребезжащего голоса, который с недавних пор поселился в голове, и иногда одобрительно поддакивал, даже тогда, когда Митчелл меньше всего нуждался в его советах, не говоря уже о тех случаях, когда голос становился увереннее и тверже, и в нем проскакивали командирские нотки. В эти мгновения Микки был готов лезть на стену от ярости, но самым лучшим способом избавиться от голоса, было просто следовать его указаниям, и не перечить особо, тем более, что зачастую голос был, в общем-то, прав.

(Проклятая сучка — это из-за нее у тебя неприятности. Избавься от нее, и дело с концом… )

— Отвали — на этот раз Микки решил проучить надоедливого чужака, живущего в голове, не хватало еще идти на поводу у собственного сумасшествия.

(Я-то отвалю, Микки, вот только ответь мне на один вопрос — тебя ничего не смущает в этой истории?)

По правде, говоря, кое-что действительно не давало покоя Митчеллу. Что-то было не так с этой девчонкой. Насколько было известно Микки, дети в таком возрасте проявляли намного большую активность. Эта же, целые сутки сидела столбом, словно кукла, буравя дорогу черными бусинками глаз.

Она пугала Микки. Немного, но все же пугала…

Позади остались Форт-Уэйн, Финдли и Мансфилд. Микки не задержался в Кантон-Кастл, от Питсбурга до Ньюарка он давил на газ, стараясь смотреть только на дорогу, молясь, чтобы сзади не вспыхнули мигалки, подобные тем, что находились на крыше его «Шеви». Микки Митчелл, закоренелый преступник, изгой и беглец, мчал по дорогам, на полицейской машине, и многие водители, завидев в зеркале заднего вида, белый «Каприс», старались уступить дорогу, чтобы не дать лишний повод, заинтересоваться своей персоной.

До самого Лоуэлла, Митчелл хранил презрительное молчание, изредка отвлекаясь на хриплую перебранку с голосом. Всю дорогу, все эти безумные мили гребаного асфальта, он вел по очкам, и только когда оставалось несколько миль до Манчестера, голос поимел Микки.

Проблемы начались с того самого момента, когда Митчелл обнаружил, что топливный бак пуст, и если не заправить машину сейчас, то остаток пути (хотя на самом деле Микки и не знал, куда конкретно он держит путь, а у голоса на этот счет было свое мнение) ему придется провести в нелегких трудах, толкая «Шеви», чтобы хоть как-то заставить двигаться старушку, которая была столь любезна, приютив его, и к которой он прикипел душой.