Я вижу тебя

Автору статьи известен веб-сайт, содержащий две версии статьи — одна с фотографией усопшей, другая — без фотографии, специально для тех, кого подобные фотографии отталкивают. В наши дни зачастую фотографирование умерших воспринимается как странный викторианский обычай, однако оно было и остается важным, если не признанным явлением американской жизни. Это такой же вид фотографии, как эротика, которую снимают супружеские пары в домах среднего класса, при этом, несмотря на широкое распространение этой практики, снимки редко выходят за пределы узкого круга близких друзей и родственников. Наряду с надгробными камнями, похоронными открытками и другими изображениями смерти, эти фотографии представляют собой способ, которым американцы попытались сохранить свои тени. Американцы снимаюти используют фотографии покойных родственников и друзей вопреки общественному мнению о неуместности такихснимков. Посмертная фотография очень часто практикуется в современном обществе, ею интересуются множество людей. Очевидно, что она играет важную роль для следователей по уголовным делам и всей системы правосудия в целом.

— Боже, — Шептала я, читая все это, — Неужели такое действительно могло быть?

Папа сидел рядом, заглядывая в экран ноутбука. Ну почему, почему я не узнала все это от него? Я знала, что, когда он рассказывал мне историю про проклятье, он просто боялся напугать меня перед сном. Но другая, пусть и небольшая часть моего сердца была все равно обижена.

— Пап, а что в шкатулке? — Я вспомнила про шкатулку из тайника.

— Давай откроем.

Папа взял ее в руки, собираясь открыть. Я смотрела на его руки. Внезапно перед глазами все поплыло, я больше не могла сидеть и рухнула на матрац. Папа отложил шкатулку.

— Лиза, дочь, тебе плохо?

Я кивнула головой.

— Давай-ка, мы с тобой прогуляемся? Может, на свежем воздухе тебе станет лучше? Как нога? Не болит?

— Болит, но уже лучше. Давай погуляем, — Шкатулка была благополучно забыта.

Мы вышли из дома. После затхлого воздуха пустых комнат, свежий воздух опьянил меня. Папа слегка поддерживал меня за руку, хотя я, в-принципе, я могла идти и сама. Дом Подбельских стоял на возвышении, и из двора можно было увидеть почти все село. Село явно было большим, но очень старым, даже древним — большинство домов были в таком же заброшенном состоянии, что и усадьба.

— Папа, мне страшно, — Я обняла его.

— Что здесь страшного?

— Здесь… так пусто… все такое старое…

— Успокойся, ты же сколько раз была со мной на раскопках. А там все гораздо древнее, чем здесь.

Папа распахнул плохо открывающуюся калитку, и мы оказались на улице. Это была самая большая, главная улица в селе, но и она была даже не посыпана щебнем. Просто тропинка, протоптанная людьми. Дом напротив усадьбы так же заброшен, крыша провалилась внутрь дома, в дырах окон не осталось даже рам, а красный кирпич, из которого он был построен, был весь в глубоких щербинах. Вот здесь, казалось, было самое место для призраков.

Мы медленно двигались по улице. Я была права — большинство домов сохранили лишь стены. Крыши были провалены внутрь, двери и окна отсутствовали. Только некоторые, совсем малое количество домов выглядели жилыми и ухоженными. По сравнению с другими домами, усадьба выглядела так, будто до нашего приезда ее кто-то оберегал — убирался, чинил, следил, чтобы никто не лазил. Как будто кто-то ждал нас…

— Папа, смотри! — Еще вдалеке, по земляной дороге, нам навстречу шла старушка. Когда она подошла ближе, я увидела, как же она была стара! Глубокие морщины, словно раны бороздили ее лицо. Спина не разгибалась, и старушка была вынуждена идти, опираясь на самодельную тросточку. Больные ноги плохо двигались, и она шла с трудом, еле передвигая ноги. Одета она была в поеденную молью синюю шерстяную кофту и черную юбку. На ногах были выстеленные газетой резиновые галоши. На голове была повязана цветная косынка, из-под которой виднелись седые пряди.

— Бабушка, здравствуйте! — Воскликнул папа, как только мы поравнялись.

— Здравствуй, милочек, — Голос старушки был мягким и тихим, — Отдыхать приехали?

— Да, бабуль. Отдыхать.

— Эх, зачем бабушку-то обманываешь, внучок, — Старушка, словно смеясь, посмотрела на папу, — Вы ж на нашу усадьбу поглазеть приехали.

— Да, бабушка, угадали, — Папа подмигнул, — А вы давно здесь живете?

— Эх, сколько себя помню, столько и живу. Давненько, поди.

— Наверное, и самого доктора Подбельского видели?

— Не, доктора не видала, а вот дочку-то его, Вероньку, часто вижу.

— Бредит что ли? — Шепнул мне папа.

— Не знаю, — Пожала я плечами. Не хотелось напоминать папе о том, что я своими глазами видела девочку.

— Странная девочка такая, — Продолжила бабулька, — Ходит все, ходит по кладбищу, словно ищет чего-то.