Добавить в моё избранное
72 мин, 30 сек 18460
Каждое касание ватой, смоченной раствором перекиси водорода, кровавых подтёков сопровождалось бурным шипением пенящейся жидкости и моего рта…
— Владимир Тимофеевич, я вам безмерно благодарен за помощь и приют, но, поверьте, я ничего не скрываю, я действительно не могу вспомнить, как оказался в этом лесу и кто меня…
— Слушай, Лёшка, я уже отвык от такого обращения, — перебил меня хозяин дома, старательно обматывая мою голову бинтом. — Называй меня, как все, Тёмой, лады?
— Лады, Тёма. — Сидя на стуле, я вцепился пальцами в край стола и старался перетерпеть боль. Пахло варёной картошкой и ещё чем-то вкусным, в животе у меня урчало и булькало, и навязчивые мысли о близкой еде были в тот момент лучшей анестезией.
Вряд ли кого-то мог удивить визит в страну заместителя управляющего одного из многочисленных банков Гонконга, к тому же, как частного лица. А вместе с тем Сян Дей Ли в несвойственной ему манере, безо всякого улыбчивого восточного добродушия, выплёскивал на российских коллег весь гнев своего руководства. Переводчик не поспевал за темпераментным спичем своего босса, постоянно уточнял детали и тут же получал в свой адрес раздражительные реплики. Дей Ли нервно водил своей смоляной головой из стороны в сторону, сверкал глазами и пытался услышать хоть какой-нибудь внятный оправдательный аргумент от российских партнёров, но те озабоченно молчали.
— Я не понимаю, как вы могли упустить контроль за размножением активных айпи-адресов в геометрической прогрессии через один и тот же сервер компании!
— Господин Ли, он менял пароли и почтовые адреса при каждой регистрации, — пытался возразить директор российского филиала Штынёв.
— Ну и что? Разве вы не заметили, господин Штанофф (искажение произнесённой фамилии первого лица крупной финансовой компании было не намеренным, но звучало с издёвкой), как ежедневно с вашего счёта сливаются огромные цифры? — Дей Ли снова быстро завертел смоляной головой. — Почему никто не поправляет меня? Я не слышу! Ты точно перевёл слово «цифры»? — Последний вопрос был адресован уже переводчику; тот утвердительно и быстро закивал.
— Я сказал: цифры! — Дей Ли перешёл на крик.
— Вы хотели сказать: суммы? — неуверенно уточнил Штынёв и вытер платком испарину со лба.
— Нет! Именно цифры! — Влиятельный азиатский гость поднял вверх указательный палец и практически по слогам произнёс: — Вы теряете только виртуальные забалансовые цифры! Я подчёркиваю: только цифры, которые наш банк компенсирует вам реальными деньгами, а этот ваш Медински ежедневно обналичивает их через пункты «WebMoney». Объясните мне, пожалуйста, как такое может происходить, при существующей системе программного контроля и блокировок? Я требую немедленного ответа!
— Слушай, Тёма, я никогда не ел ничего вкуснее, а этот твой самогон…
— Граппа, — Тимофеич твёрдо выставил перед собой широкую ладонь.
— Хорошо, пусть будет граппа, на итальянский манер, как скажешь, или виски, как у шотландцев, — кивал я, соглашаясь и накалывая вилкой непослушный, вертлявый солёный помидор. — Но этот твой напиток, эта твоя граппа, — просто фантастика!
— Это потому, что ты уже пьяный, Лёшка! Давай спать уже! Хотя, согласен, напиток я действительно делаю качественный, для себя же! Сначала «головы» отсекаю, беру в работу только средние фракции, градусов тридцать-пятьдесят. «Хвосты» тоже отсекаю, не жадничаю. И бражку для сырья беру натуральную, виноградную…
— Какие хвосты, — произнёс я в тумане, и мне стало так хорошо, что я запомнил только, как Тёма подхватил меня под руки и куда-то потащил.
Разбудил меня утром мочевой пузырь. Я соскочил со скрипучей железной кровати, метнулся в сторону, отворил дверь в какую-то пристройку, заставленную почти доверху старыми электронными приборами, коробками, лучевыми трубками и всякими радиожелезяками, больно ударился лбом о балку покосившегося проёма, развернулся и наугад выскочил сначала на веранду, а потом — на улицу. Порой для ощущения счастья бывает нужно так мало, всего-то: щуриться от солнца и мочиться на траву.
— Очухался? — раздался голос за моей спиной. — Чего же до очка не добежал?
Кто это? И где я нахожусь? Это же надо было так об косяк треснуться! Свободной рукой я схватился за лоб и тут же вспомнил, что вся моя голова — одна сплошная рана. И про Тёму вспомнил, и про самогон, типа граппа. Я развернулся.
— Простите, Владимир Тимофеич, не добежал.
— Опять на «вы»! Память-то хоть вернулась? — Тёма держал в руках миску свежесорванных огурцов и щурился от солнца.
— Да, то есть, нет. Что вчера было, хорошо помню, а что до этого, — не совсем.
— Ладно, умывайся давай. Будем делать тебе процедуру «вспомнить всё», как Шварцу в кино.
— Это как? — насторожился я.
— Увидишь.
Прохладный рассол из-под маринованных помидоров спасительным солёным водопадом разливался по горлу, и я окончательно понял, что жив.
— Владимир Тимофеевич, я вам безмерно благодарен за помощь и приют, но, поверьте, я ничего не скрываю, я действительно не могу вспомнить, как оказался в этом лесу и кто меня…
— Слушай, Лёшка, я уже отвык от такого обращения, — перебил меня хозяин дома, старательно обматывая мою голову бинтом. — Называй меня, как все, Тёмой, лады?
— Лады, Тёма. — Сидя на стуле, я вцепился пальцами в край стола и старался перетерпеть боль. Пахло варёной картошкой и ещё чем-то вкусным, в животе у меня урчало и булькало, и навязчивые мысли о близкой еде были в тот момент лучшей анестезией.
Вряд ли кого-то мог удивить визит в страну заместителя управляющего одного из многочисленных банков Гонконга, к тому же, как частного лица. А вместе с тем Сян Дей Ли в несвойственной ему манере, безо всякого улыбчивого восточного добродушия, выплёскивал на российских коллег весь гнев своего руководства. Переводчик не поспевал за темпераментным спичем своего босса, постоянно уточнял детали и тут же получал в свой адрес раздражительные реплики. Дей Ли нервно водил своей смоляной головой из стороны в сторону, сверкал глазами и пытался услышать хоть какой-нибудь внятный оправдательный аргумент от российских партнёров, но те озабоченно молчали.
— Я не понимаю, как вы могли упустить контроль за размножением активных айпи-адресов в геометрической прогрессии через один и тот же сервер компании!
— Господин Ли, он менял пароли и почтовые адреса при каждой регистрации, — пытался возразить директор российского филиала Штынёв.
— Ну и что? Разве вы не заметили, господин Штанофф (искажение произнесённой фамилии первого лица крупной финансовой компании было не намеренным, но звучало с издёвкой), как ежедневно с вашего счёта сливаются огромные цифры? — Дей Ли снова быстро завертел смоляной головой. — Почему никто не поправляет меня? Я не слышу! Ты точно перевёл слово «цифры»? — Последний вопрос был адресован уже переводчику; тот утвердительно и быстро закивал.
— Я сказал: цифры! — Дей Ли перешёл на крик.
— Вы хотели сказать: суммы? — неуверенно уточнил Штынёв и вытер платком испарину со лба.
— Нет! Именно цифры! — Влиятельный азиатский гость поднял вверх указательный палец и практически по слогам произнёс: — Вы теряете только виртуальные забалансовые цифры! Я подчёркиваю: только цифры, которые наш банк компенсирует вам реальными деньгами, а этот ваш Медински ежедневно обналичивает их через пункты «WebMoney». Объясните мне, пожалуйста, как такое может происходить, при существующей системе программного контроля и блокировок? Я требую немедленного ответа!
— Слушай, Тёма, я никогда не ел ничего вкуснее, а этот твой самогон…
— Граппа, — Тимофеич твёрдо выставил перед собой широкую ладонь.
— Хорошо, пусть будет граппа, на итальянский манер, как скажешь, или виски, как у шотландцев, — кивал я, соглашаясь и накалывая вилкой непослушный, вертлявый солёный помидор. — Но этот твой напиток, эта твоя граппа, — просто фантастика!
— Это потому, что ты уже пьяный, Лёшка! Давай спать уже! Хотя, согласен, напиток я действительно делаю качественный, для себя же! Сначала «головы» отсекаю, беру в работу только средние фракции, градусов тридцать-пятьдесят. «Хвосты» тоже отсекаю, не жадничаю. И бражку для сырья беру натуральную, виноградную…
— Какие хвосты, — произнёс я в тумане, и мне стало так хорошо, что я запомнил только, как Тёма подхватил меня под руки и куда-то потащил.
Разбудил меня утром мочевой пузырь. Я соскочил со скрипучей железной кровати, метнулся в сторону, отворил дверь в какую-то пристройку, заставленную почти доверху старыми электронными приборами, коробками, лучевыми трубками и всякими радиожелезяками, больно ударился лбом о балку покосившегося проёма, развернулся и наугад выскочил сначала на веранду, а потом — на улицу. Порой для ощущения счастья бывает нужно так мало, всего-то: щуриться от солнца и мочиться на траву.
— Очухался? — раздался голос за моей спиной. — Чего же до очка не добежал?
Кто это? И где я нахожусь? Это же надо было так об косяк треснуться! Свободной рукой я схватился за лоб и тут же вспомнил, что вся моя голова — одна сплошная рана. И про Тёму вспомнил, и про самогон, типа граппа. Я развернулся.
— Простите, Владимир Тимофеич, не добежал.
— Опять на «вы»! Память-то хоть вернулась? — Тёма держал в руках миску свежесорванных огурцов и щурился от солнца.
— Да, то есть, нет. Что вчера было, хорошо помню, а что до этого, — не совсем.
— Ладно, умывайся давай. Будем делать тебе процедуру «вспомнить всё», как Шварцу в кино.
— Это как? — насторожился я.
— Увидишь.
Прохладный рассол из-под маринованных помидоров спасительным солёным водопадом разливался по горлу, и я окончательно понял, что жив.
Страница
2 из 20
2 из 20
