Мешок Болинджера

— Нос тонкий, взгляд прямой, не бегающий, пальчики как у пианиста… Нет, ты не турист, не бандит и не беглый зэк. Кто же ты, Лёшка? — рассуждал Тимофеич, разливая чай по большим кружкам.

— Математику помню, как студентом мехмата был, помню. Или нет? — засомневался я, медленно очищая от скорлупы варёное яйцо.

— Что такое производная? — неожиданно выпалил Тёма и ударил ладонью по столу, а небритое хмурое лицо его приобрело учёную загадочность.

— Скорость изменения функции, — пробормотал я испуганно без запинки.

— А вторая производная? — Тимофеич зыркнул на меня, как на суде инквизиции.

— Ускорение, — ответил я и, как студент на экзамене, поспешно добавил: — То есть, скорость изменения скорости функции в данной точке.

Произнёс и сам насторожился: откуда я всё это знаю?

— Вот видишь, всё не так уж и плохо, — подытожил этот тест Тёма, и взгляд его потеплел. — Сейчас вернём тебя к жизни, парень. Значит, ты учился на мехмате. А жил где: в общаге или дома?

— Не помню, — в моей голове стали странным образом возникать обрывки формул, теорем, уравнений; все эти иксы, игреки, перемешанные с интегралами, производными и графиками крутились и мчались наперегонки, наполняя всё вокруг нарастающим противным звоном. Виски сдавила острая боль, я бросил надкусанное яйцо на тарелку, схватился за голову и протяжно закричал: — Ма-ма-а!

— Кто? Мама? Кто она? Кто твоя мать?! Где ты родился и вырос?! — Доморощенный психотерапевт каждый свой вопрос сопровождал угрожающей гримасой и ударами обеих ладоней по столу, нарочно взвинчивая темп и напряжение.

— Больно! — процедил я, кусая губы в кровь…

— Ты же слышал, что сказал китаец! — Штынёв выдавливал пухлыми пальцами сок из половинки лимона в стакан с минералкой.

— Да, я понял, никакого криминала, — закивал сухопарый подтянутый человек, сидевший напротив своего шефа в просторном кабинете, стены которого были увешаны одинаковыми белыми циферблатами с разными часовыми поясами. Под этими круглыми часами располагались строгие картонные трафареты с названиями финансовых столиц: Нью-Йорк, Токио, Москва, Франкфурт, Лондон, Париж, Гонконг и это, вместе с подрагивающими кривыми линиями разноцветных графиков на больших мониторах, создавало атмосферу живого пульса мировой деловой активности.

— Вот-вот, — Штынёв жадными глотками выпил воду. — А как это сделать по-другому, ума не приложу! Но, если мы не остановим этого подонка, эту крысу, которую сами же взрастили, нам копец!

— А что, правду говорил Дей Ли насчёт виртуальных счетов компании?

— Юрий Борисыч! — Штынёв взял стакан и ещё раз опрокинул его, пытаясь поймать пухлыми губами последние капли освежающего напитка, а затем нервозно застучал средним пальцем по большой жёлтой клавише системного телефона: — Лена! Мне ещё воды и половинку лимона!

— Понял, понял! Так, какие будут указания, шеф? — поспешил погасить раздражение босса визави.

— Никакого криминала, никаких публичных скандалов и телерепортажей, — Штынёв поставил стакан и навалился на стол в сторону собеседника всей своей массивной фигурой. — Но чтобы этот урод раз и навсегда забыл, как нажимать кнопки на клаве, и вообще, как его зовут. А как вы это сделаете, уговорите его, или настойчиво убедите…

— Я вас понял, — кивнул худощавый мужчина и отклонился медленно на спинку гостевого кресла, не сводя цепкого взгляда с лица начальника.

Тёма разматывал с моей головы слипшиеся бинты, а я сидел, безвольно опёршись на спинку стула, и периодически подносил к носу ватку, смоченную в нашатырном спирте. Боль была невыносимой, до искр перед глазами, но я знал, что нужно обработать раны и сделать свежую перевязку.

— Потерпи чуток, парень, уже почти готово, — приговаривал Тимофеич. — Только в обморок не падай, слышишь?

— Слышу, слышу, — отвечал я, дивясь своему звонкому голосу, доносившемуся как бы издалека, и тут же автоматически подносил под нос ватку с резким запахом.

— Ты не похож на обычного крестьянина, — обратился я к Тимофеичу, когда процедура была закончена и боль чуть стихла.

— Знаю, поэтому недотёпой и прозвали, — вздохнул Тёма и почесал бороду.

— А что это за приборы вокруг, провода, экраны? Ты что, вечный двигатель изобретаешь?

— Изучаю биополе, — произнёс мужик так естественно, как если бы он сказал: плету лапти.

— Не смеши меня, мне смеяться больно.

— Ты разве не слышал истории о том, как растения опознают преступников, совершивших убийство в комнате, куда по очереди заводят подозреваемых?

— Наверное, слышал, Тёма, но для этого хотя бы образование какое-то нужно иметь, одних проводов и осциллографов не достаточно.

Я заметил, как при слове «осциллограф» Тёма вскинул на меня быстрый взгляд, но, тут же, сделал вид, что всё нормально, и это обычная беседа и что так, постепенно, я возможно и соберу в памяти всю свою прошлую жизнь по крупицам в цельный пазл.