День подходил к концу, чуть ли не единственный тёплый и светлый день посреди пасмурного сентября. По пролегавшей среди полей пыльной дороге крестьяне вереницей возвращались с работ: кто-то ступал тяжело, согнув усталую спину, кто-то напротив шёл легко и весело, балагуря с друзьями. Из дверей и окон потянулись запахи ужина.
Добавить в моё избранное
70 мин, 25 сек 8041
На вытоптанной земле посреди деревни возились дети, пользуясь последним часом перед тем, как стемнеет. Взрослые, проходя мимо, с улыбкой разглядывали выложенные на земле круги из мелких камешков — они-то уже успели позабыть правила этой любимой ребятнёй игры, в которую сами играли когда-то.
Мартин, коренастый и рыжеволосый мальчик лет двенадцати, некоторое время слонялся вокруг занятых игрой сверстников, молча следя за забавой, в которую его никто не хотел принимать: он слишком любил себя и не умел ладить с другими детьми. Со стороны смотреть на игру было, конечно, не особенно весело, и это занятие наконец наскучило пареньку. Так что он решил посидеть на ступеньках деревенской церквушки, ещё не остывших после дневного солнца.
Отсюда можно было со всеми удобствами глазеть на путников, которые останавливались у кособокой харчевни, чтобы промочить горло и подкрепиться куском солёной свинины, а затем тронуться в путь. Тому, кто хотел избежать ночлега в чистом поле, следовало поспешить, чтобы успеть добраться до крупного села дальше по восточной дороге, где был известный постоялый двор со сносными комнатами.
Сначала Мартин с восхищением разглядывал трёх богатых купцов, их телегу, доверху заполненную товарами, и пару охранников. Потом его внимание привлёк какой-то важный и весьма довольный собой монах со служкой, изрядно перебравшие в харчевне крепкого пива. По сравнению с такими заметными фигурами прочие путники не были особенно интересны любопытному мальчишке. Только когда торговцы и монахи скрылись из виду, Мартин принялся рассматривать незнакомца, сидевшего неподалёку, тоже прямо на ступенях.
Этот чужак с видимым удовольствием следил за детской игрой, неторопливо утоляя голод — сыром и хлебом, а жажду — каким-то напитком из плоской фляги. Наверное, отдыхал после долгой дороги: сапоги и плащ его были все в пыли, и даже лицо казалось серым под широкополой шляпой. Неприметный и ничем особенным не выделяющийся, он походил больше всего на наёмного солдата, судя по сделанной из толстой кожи куртке, жёстким кавалерийским ботфорты, а также целому арсеналу пистолетов на поясе, дополненному коротким мечом.
Таких вояк Мартин видел не раз, и все они были до того похожи друг на друга, что мальчик уже перевёл бы взгляд на кого-нибудь ещё, если б не шляпа этого незнакомца. Её высокая тулья была опоясана рядом металлических кружочков, блестевших на солнце, и чтобы рассмотреть их получше, ребёнок пересел поближе. Мужчина заметил его и живо повернул голову.
— Привет, малыш, — сказал он. — Ты что-то хотел спросить?
— Да не, — смутился Мартин. — Мне вон энти кружочки на шляпе пригляделись. Я таких не видел ещё.
— Видел, видел, как ты мог не видеть: это обычные образки, — ответил незнакомец, улыбаясь.
Он снял головной убор, отряхнул его от пыли и надел на кулак, повернул, показывая мальчику каждый кружок. Какие-то были новые, ровные и чистые, другие — будто обкусанные, потемневшие.
— Смотри, вот Иисус, он впереди. Вот по правую руку от него Богоматерь…
— А это что за тётя? — мальчик показал на рельефное лицо, обрамлённое длинными волосами, единственное безбородое из всех, не считая Марии.
— Это апостол Иоанн, — засмеялся мужчина. — Он действительно на девушку похож всегда… Тебя как звать-то?
— Мартином.
— Эх, святого Мартина нету у меня.
— А этот вот здесь, слева от Исуса? — спросил паренёк, гадая, кто ещё может быть на передней части шляпы, вместе с Христом и Богородицей.
— Святой Губерт это, — грубые пальцы незнакомца погладили блестящий серебряный овал.
— Он от чего спасает?
— Ни от чего, он — покровитель охоты.
— Так вы охотник, что ль?
— Можно и так сказать. Охотник.
Мужчина пригладил густую светло-русую шевелюру, снова надел на голову шляпу, поправил широкие поля. Натянул перчатки из буйволовой кожи. Затем убрал флягу в дорожный мешок, стал было заворачивать хлеб и сыр, но передумал и протянул их Мартину.
— Возьми, если хочешь. Даст Бог, я ещё до полуночи буду на месте, а там меня уж накормят.
— Спасибо, — ответил мальчик и протянул за едой руку.
Она сразу заинтересовала охотника. Неожиданно крепко ухватив Мартина, он задумчиво произнёс, будто сам себе:
— А рука-то в волосах вся… А пальцы…
И правда, рука двенадцатилетнего паренька была также покрыта волосами, как рука взрослого мужчины, а пальцы были очень узловатыми и сухими.
Мартин захотел вывернуться, но хватка чужака была железной.
— Пустите, больно же!
Охотник не отвечал. Он наклонился вперёд, коснувшись полями шляпы лба ребёнка, чтобы лучше рассмотреть нечто в глазах мальчика. Он больше не улыбался, и лицо его стало пугающе жёстким. Мартин снова рванулся, и на этот раз не только освободился, да ещё и так толкнул незнакомца в грудь, что тот чуть не упал назад.
Мартин, коренастый и рыжеволосый мальчик лет двенадцати, некоторое время слонялся вокруг занятых игрой сверстников, молча следя за забавой, в которую его никто не хотел принимать: он слишком любил себя и не умел ладить с другими детьми. Со стороны смотреть на игру было, конечно, не особенно весело, и это занятие наконец наскучило пареньку. Так что он решил посидеть на ступеньках деревенской церквушки, ещё не остывших после дневного солнца.
Отсюда можно было со всеми удобствами глазеть на путников, которые останавливались у кособокой харчевни, чтобы промочить горло и подкрепиться куском солёной свинины, а затем тронуться в путь. Тому, кто хотел избежать ночлега в чистом поле, следовало поспешить, чтобы успеть добраться до крупного села дальше по восточной дороге, где был известный постоялый двор со сносными комнатами.
Сначала Мартин с восхищением разглядывал трёх богатых купцов, их телегу, доверху заполненную товарами, и пару охранников. Потом его внимание привлёк какой-то важный и весьма довольный собой монах со служкой, изрядно перебравшие в харчевне крепкого пива. По сравнению с такими заметными фигурами прочие путники не были особенно интересны любопытному мальчишке. Только когда торговцы и монахи скрылись из виду, Мартин принялся рассматривать незнакомца, сидевшего неподалёку, тоже прямо на ступенях.
Этот чужак с видимым удовольствием следил за детской игрой, неторопливо утоляя голод — сыром и хлебом, а жажду — каким-то напитком из плоской фляги. Наверное, отдыхал после долгой дороги: сапоги и плащ его были все в пыли, и даже лицо казалось серым под широкополой шляпой. Неприметный и ничем особенным не выделяющийся, он походил больше всего на наёмного солдата, судя по сделанной из толстой кожи куртке, жёстким кавалерийским ботфорты, а также целому арсеналу пистолетов на поясе, дополненному коротким мечом.
Таких вояк Мартин видел не раз, и все они были до того похожи друг на друга, что мальчик уже перевёл бы взгляд на кого-нибудь ещё, если б не шляпа этого незнакомца. Её высокая тулья была опоясана рядом металлических кружочков, блестевших на солнце, и чтобы рассмотреть их получше, ребёнок пересел поближе. Мужчина заметил его и живо повернул голову.
— Привет, малыш, — сказал он. — Ты что-то хотел спросить?
— Да не, — смутился Мартин. — Мне вон энти кружочки на шляпе пригляделись. Я таких не видел ещё.
— Видел, видел, как ты мог не видеть: это обычные образки, — ответил незнакомец, улыбаясь.
Он снял головной убор, отряхнул его от пыли и надел на кулак, повернул, показывая мальчику каждый кружок. Какие-то были новые, ровные и чистые, другие — будто обкусанные, потемневшие.
— Смотри, вот Иисус, он впереди. Вот по правую руку от него Богоматерь…
— А это что за тётя? — мальчик показал на рельефное лицо, обрамлённое длинными волосами, единственное безбородое из всех, не считая Марии.
— Это апостол Иоанн, — засмеялся мужчина. — Он действительно на девушку похож всегда… Тебя как звать-то?
— Мартином.
— Эх, святого Мартина нету у меня.
— А этот вот здесь, слева от Исуса? — спросил паренёк, гадая, кто ещё может быть на передней части шляпы, вместе с Христом и Богородицей.
— Святой Губерт это, — грубые пальцы незнакомца погладили блестящий серебряный овал.
— Он от чего спасает?
— Ни от чего, он — покровитель охоты.
— Так вы охотник, что ль?
— Можно и так сказать. Охотник.
Мужчина пригладил густую светло-русую шевелюру, снова надел на голову шляпу, поправил широкие поля. Натянул перчатки из буйволовой кожи. Затем убрал флягу в дорожный мешок, стал было заворачивать хлеб и сыр, но передумал и протянул их Мартину.
— Возьми, если хочешь. Даст Бог, я ещё до полуночи буду на месте, а там меня уж накормят.
— Спасибо, — ответил мальчик и протянул за едой руку.
Она сразу заинтересовала охотника. Неожиданно крепко ухватив Мартина, он задумчиво произнёс, будто сам себе:
— А рука-то в волосах вся… А пальцы…
И правда, рука двенадцатилетнего паренька была также покрыта волосами, как рука взрослого мужчины, а пальцы были очень узловатыми и сухими.
Мартин захотел вывернуться, но хватка чужака была железной.
— Пустите, больно же!
Охотник не отвечал. Он наклонился вперёд, коснувшись полями шляпы лба ребёнка, чтобы лучше рассмотреть нечто в глазах мальчика. Он больше не улыбался, и лицо его стало пугающе жёстким. Мартин снова рванулся, и на этот раз не только освободился, да ещё и так толкнул незнакомца в грудь, что тот чуть не упал назад.
Страница
1 из 21
1 из 21
