Мать Кошмаров

Странно, раньше беременные меня совсем не привлекали, но, когда твоя любимая женщина вынашивает твое семя, странным образом проникаешься симпатией и к неестественно раздутому животу, и к набухшей, испещренной дорожками вен, груди и даже к некоторым неудобствам в постели — в конце концов это же мой ребенок и моя женщина.

Шли месяцы, моя возлюбленная начинала вести себя еще тише обычного. В сексе она становилась пассивной — не могу сказать, что мне это не нравилось, но изменения в поведении не заметить было невозможно.

Алиса постоянно выключала свет, заходя в комнаты, и, оказываясь в полной темноте нашей берлоги, словно этого было недостаточно, специально забиралась в самые темные углы комнат — под подоконником, за диваном и даже под кроватью.

Я старался не досаждать ей вопросами — о закидонах беременных дам я был наслышан, спасибо интернету и рассказам родственников. Все меньше и меньше она желала перемещаться: засев где-нибудь в уголке, Алиса просто сидела и молчала, но вид у нее был не грустный, и я не беспокоился.

Со временем причина такого поведения стала мне ясна: Алиса готовилась рожать. Разумеется, я попытался пристроить ее в госпиталь, но моя девушка категорически отказалась и сказала, что будет рожать дома в ванной. Я честно попытался отговорить ее, но моя малышка умела настоять на своем — к счастью, пользуясь этим своим талантом очень редко, в основном предоставляя все решения мне, даже не поучаствовав, например, в выборе детской кроватки.

В один прекрасный день или ночь — без понятия, да это и не важно, Алиса уж очень сильно задержалась в ванной комнате. Почувствовав неладное, я отпер дверь ванной ножом с внешней стороны и зашел — она уже лежала в ванне с раздвинутыми ногами, глаза мне кольнула смутно знакомая татуировка в виде бабочки на внутренней стороне бедра, вызвав какие-то тревожные воспоминания. Лобок, покрытый жесткими, русыми волосами блестел от пота, как и лицо и грудь моей женщины. Но больше всего поражал живот — огромный, больше самой Алисы, он бурлил и шевелился, будто какое-то отдельное существо.

Выйдя из кратковременного ступора, я тут же бросился к ней, стал спрашивать, что я могу сделать, чем могу помочь, но она лишь ласково попросила держать ее за руку. Я сел рядом с ванной на опущенную крышку унитаза и стал ждать, когда плод нашей любви наконец-то соизволит появиться на свет. Долго ждать не пришлось. Алису изогнуло жуткой судорогой, это напоминало странный, дерганый танец: изогнув голову чуть ли не на сто восемьдесят градусов, моя возлюбленная встала мостиком, дугой изогнув конечности, потом — каким-то непостижимым образом, не переворачиваясь, оказалась на четвереньках. На секунду — но только на секунду — мне показалось, будто на ее руке пропали ногти, а с лица исчез нос. Я был наслышан о том, какие боли приходилось испытывать женщинам при родах, поэтому списал все на титанические усилия, которые ей приходилось предпринимать, чтобы не закричать и на свои нервы.

Но моя ласковая кошечка держалась молодцом — даже ни разу не всхлипнула, пока ребенок медленно, сантиметр за сантиметром растягивал ее изнутри, прорывая себе путь наружу. «Не смотри!» — приказала она, и я подчинился. Ее рука ловкой змейкой заползла мне в трусы. Вот развратница! Даже сейчас ей хватало сил и желания думать о таком. Ее рука задвигалась быстрее, а тем временем что-то происходило там, сзади. По бедрам ее потекла слизь, и вот что-то шлепнулось в ванную. Я было собрался встать, но Алиса припечатала меня неожиданно тяжелым толчком: «Еще не все!». Я все же пытался рассмотреть, что происходит там, за ее животом и бедрами, ощущая некую неправильность происходящего — разве оттуда появляются дети? Поймав мой взгляд, Алиса загородила мне обзор, присосавшись к моим губам. Пока мы целовались, я почти ощущал языком и губами, как сокращаются мышцы ее тела, выталкивая новую жизнь наружу. Вот еще один шлепок. Неужели двойня? Но нет, сокращения продолжались, а поцелуй не заканчивался… вот, еще и еще… Обессиленный и опустошенный, я пулей вылетел из ванной, как только Алиса перестала обращать на меня внимание, занявшись чем-то розовым и живым там, за ее спиной.

Через полчаса Алиса с заметно похудевшим животом — теперь он снова был словно приклеен к позвоночнику — принесла в комнату большую бельевую корзину с одеялом, постеленным на дно. Заглянув в корзину, я обомлел. То, что там находилось, было совершенно непохоже на детей, хотя я чувствовал всем своим естеством, что это мои дети.