Добавить в моё избранное
68 мин, 6 сек 8747
Она была открыта — обе створки нараспашку. Но как я это видела — ума не приложу, потому что не то что головы, глаз я не могла перевести. Они шли гуськом, один за другим — аккуратно и ловко пробирались между креслами. Их было, наверно, человек восемь. Подростки лет пятнадцати-четырнадцати, одетые в необычные одежды.
Помнится мне, как была я с мамой однажды в Ленинграде и там посетила Эрмитаж. Помню там картину (а художника не помню!) — называлась «Мальчик в голубом». Такой холодно-надменный отрок с гладким лицом и большими тёмными глазами. Аристократ, наверно. Вот такие мальчики и шли по проходу между кресел. Они двигались на выход из комнаты. И тут я вспомнила, что дверь-то я и не заперла. Ключ торчал в двери, но замок не был заперт. Я же не собиралась засыпать вместе с Катей.
Эти ребята, очень непохожие на знакомых мне подростков, такие чинно-степенные, такие важные, скользили в тусклом электрическом свете мимо меня и делали вид, что не замечают нас с Катей. Только глаза чуть скашивали в сторону. Так же безмолвно первый отворил дверь и выплыл в коридор. За ним второй, третий. И лишь последний, проходя мимо моего дивана, чуть повернул лицо в мою сторону. Глаза у него были блестящие, большие и тёмные, как у того мальчика на портрете. И он так хитренько улыбнулся взглядом: мол, а я знаю, что ты меня видишь!
Едва последний вышел, я перевела дух. Очнулась и завертела головой. Дверь в комнату была закрыта. Та глухая дверь тоже была закрыта. Месяца в окне не было.
Трепеща от пережитого потрясения и мысленно благодаря неведомо кого за то, что это был лишь сон, я выскользнула из-под одеяла и поспешила ко входной двери. Два раза повернув массивный ключ в скважине, я успокоилась, вернулась к столику, подобрала упавшую книгу, положила обратно и тут же сверху положила ключ, чтобы утром не искать его. Но встревоженное состояние так просто не оставило меня, и я направилась к двери в стене, чтобы закрыть её на засов — тогда ночные кошмары не будут сниться.
Засова не было. Я отлично помню, как днём сняла его с петель и положила на пол возле стены. Теперь его там не было. Ничего не понимая, я заглянула в щель за шкафом, осторожно отодвинула свёрнутый в рулон ковер. Засова не было. Его не было нигде.
Наконец, я устала и решила лечь спать. Никуда он не денется, этот дурацкий засов. Завтра разберусь.
Весь день я занималась со своей группой девочек — велась подготовка к зиме, и вычищались всякие завалы в самых разных местах. Всё это занимало меня лишь формально, сама же я искала повод как лучше подступиться к Нине Павловне. Наконец, улучила момент и спросила её:
— Нина Павловна, а зачем нужно двери на ночь запирать?
Мой вопрос поставил её в тупик. Некоторое время она раздумывала, а потом сказала:
— Так принято. Мы всегда двери на ночь запираем.
И тут же отвлеклась на хозяйственные хлопоты. Но в целом мне стало ясно, что ничего я от старшей воспитательницы не добьюсь — существо она ограниченное, привычки, усвоенные ею раз и навсегда, были для неё законом, обсуждать который было для неё чем-то неестественным.
В тот холодный августовский день, когда близкое дыхание осени ощущалось особенно отчётливо, я с девочками гуляла на обычном месте — у тех странных горок, что отделялись от зыбких болот только земляной насыпью в половину человеческого роста. Рассеянно наблюдая за тихой вознёй воспитанниц, я медленно прогуливалась по утоптанной тропинке между искусственным валом и горками. Девочки тогда немного расшалились, и я опасалась, как бы они не вздумали перелезть через барьер. Но, видно, в этом отношении они давно и строго были наставлены от воспитательниц — ни одна даже не взглянула в сторону дымящихся холодным маревом болот. Так что, я потихоньку успокоилась и ушла в свои мысли.
Ничего особенного мне в голову не шло, разве что всплывали как-то лениво эпизоды из «Декамерона», обнаруженного накануне в библиотеке и уже три дня служащего мне вечерним чтением перед камином.
Внезапно очнувшись от своих видений, я подняла голову, чтобы сосчитать воспитанниц — все ли на месте. Катя, как всегда, зябко ежилась возле меня.
— Пойди же, поиграй на горках, — ласково сказала я ей, чтобы хоть немного расшевелить апатичную девочку.
Она неохотно отправилась к подружкам, но на первой же ступеньке остановилась и с обычным для неё печально-мечтательным выражением лица обернулась и посмотрела в вечереющее небо. Я поневоле повернулась и стала искать, что же так заинтересовало Катю. Но в этот миг голос Нины Павловны донёсся от дома.
— Ирина Борисовна, ведите детей в дом!
— Но время ещё детское, Нина Павловна! — запротестовала я. — Обычно мы гуляем до восьми часов!
— Не перечьте, Ирочка, — не повышая голоса, но совершенно непререкаемо отозвалась невидимая за горками воспитательница.
Вздохнув в досаде, я велела девочкам слезать с горки и построиться для пересчета.
Помнится мне, как была я с мамой однажды в Ленинграде и там посетила Эрмитаж. Помню там картину (а художника не помню!) — называлась «Мальчик в голубом». Такой холодно-надменный отрок с гладким лицом и большими тёмными глазами. Аристократ, наверно. Вот такие мальчики и шли по проходу между кресел. Они двигались на выход из комнаты. И тут я вспомнила, что дверь-то я и не заперла. Ключ торчал в двери, но замок не был заперт. Я же не собиралась засыпать вместе с Катей.
Эти ребята, очень непохожие на знакомых мне подростков, такие чинно-степенные, такие важные, скользили в тусклом электрическом свете мимо меня и делали вид, что не замечают нас с Катей. Только глаза чуть скашивали в сторону. Так же безмолвно первый отворил дверь и выплыл в коридор. За ним второй, третий. И лишь последний, проходя мимо моего дивана, чуть повернул лицо в мою сторону. Глаза у него были блестящие, большие и тёмные, как у того мальчика на портрете. И он так хитренько улыбнулся взглядом: мол, а я знаю, что ты меня видишь!
Едва последний вышел, я перевела дух. Очнулась и завертела головой. Дверь в комнату была закрыта. Та глухая дверь тоже была закрыта. Месяца в окне не было.
Трепеща от пережитого потрясения и мысленно благодаря неведомо кого за то, что это был лишь сон, я выскользнула из-под одеяла и поспешила ко входной двери. Два раза повернув массивный ключ в скважине, я успокоилась, вернулась к столику, подобрала упавшую книгу, положила обратно и тут же сверху положила ключ, чтобы утром не искать его. Но встревоженное состояние так просто не оставило меня, и я направилась к двери в стене, чтобы закрыть её на засов — тогда ночные кошмары не будут сниться.
Засова не было. Я отлично помню, как днём сняла его с петель и положила на пол возле стены. Теперь его там не было. Ничего не понимая, я заглянула в щель за шкафом, осторожно отодвинула свёрнутый в рулон ковер. Засова не было. Его не было нигде.
Наконец, я устала и решила лечь спать. Никуда он не денется, этот дурацкий засов. Завтра разберусь.
Весь день я занималась со своей группой девочек — велась подготовка к зиме, и вычищались всякие завалы в самых разных местах. Всё это занимало меня лишь формально, сама же я искала повод как лучше подступиться к Нине Павловне. Наконец, улучила момент и спросила её:
— Нина Павловна, а зачем нужно двери на ночь запирать?
Мой вопрос поставил её в тупик. Некоторое время она раздумывала, а потом сказала:
— Так принято. Мы всегда двери на ночь запираем.
И тут же отвлеклась на хозяйственные хлопоты. Но в целом мне стало ясно, что ничего я от старшей воспитательницы не добьюсь — существо она ограниченное, привычки, усвоенные ею раз и навсегда, были для неё законом, обсуждать который было для неё чем-то неестественным.
В тот холодный августовский день, когда близкое дыхание осени ощущалось особенно отчётливо, я с девочками гуляла на обычном месте — у тех странных горок, что отделялись от зыбких болот только земляной насыпью в половину человеческого роста. Рассеянно наблюдая за тихой вознёй воспитанниц, я медленно прогуливалась по утоптанной тропинке между искусственным валом и горками. Девочки тогда немного расшалились, и я опасалась, как бы они не вздумали перелезть через барьер. Но, видно, в этом отношении они давно и строго были наставлены от воспитательниц — ни одна даже не взглянула в сторону дымящихся холодным маревом болот. Так что, я потихоньку успокоилась и ушла в свои мысли.
Ничего особенного мне в голову не шло, разве что всплывали как-то лениво эпизоды из «Декамерона», обнаруженного накануне в библиотеке и уже три дня служащего мне вечерним чтением перед камином.
Внезапно очнувшись от своих видений, я подняла голову, чтобы сосчитать воспитанниц — все ли на месте. Катя, как всегда, зябко ежилась возле меня.
— Пойди же, поиграй на горках, — ласково сказала я ей, чтобы хоть немного расшевелить апатичную девочку.
Она неохотно отправилась к подружкам, но на первой же ступеньке остановилась и с обычным для неё печально-мечтательным выражением лица обернулась и посмотрела в вечереющее небо. Я поневоле повернулась и стала искать, что же так заинтересовало Катю. Но в этот миг голос Нины Павловны донёсся от дома.
— Ирина Борисовна, ведите детей в дом!
— Но время ещё детское, Нина Павловна! — запротестовала я. — Обычно мы гуляем до восьми часов!
— Не перечьте, Ирочка, — не повышая голоса, но совершенно непререкаемо отозвалась невидимая за горками воспитательница.
Вздохнув в досаде, я велела девочкам слезать с горки и построиться для пересчета.
Страница
7 из 19
7 из 19
