Копоть

Пошатываясь и хватаясь за стволы деревьев, Максим добрел до реки и слегка привел себя в порядок. Умывшись, он с удовольствием вдохнул свежий утренний воздух, насыщенный влагой и свежестью. В воде отражались бегущие по небу облака, близ берега плескалась рыба, легонько колыхался тростник. Слабо, практически на грани притупленного сейчас обоняния, чувствовался запах гари. Причем доносил его ветерок со стороны корпусов санатория, что очень странно. Немного более твердыми шагами стал он продвигаться к месту своего временного обитания. Люди пока на пути не встречались, да и солнце еще невысоко поднялось. Поскольку часы все пришли в негодность, время можно было определить только примерно — было около половины шестого. Только вдали, на берегу реки красным пятном вырисовывалась кепка рыбака. А вот и корпус, где вчера он такого страха натерпелся! Только вся нижняя часть здания из розоватой стала угольно-черной, обгоревшей. На траве валялись осколки стекол, лопнувших от жара. За ограждением из красно-белой ленты дремал пожилой охранник. Видимо, в его задачи входило не пускать излишне любопытных к зданию. Приглядевшись, Максим узнал в нем Аркадия Петровича и, вспомнив свой недавний сон, счел за лучшее пойти сразу в номер и лечь спать. Выяснить все про пожар можно и потом. Проснулся он только в час дня от громкого стука в дверь.

— Максим, открой дверь! Да что с тобой такое приключилось?! — под барабанную дробь Максим вынырнул из черного забытья, не сразу узнав голос деда.

— Ммм, сейчас, подожди секунду, дедуль! — с трудом встав, он открыл дверь. Дедушка в изумлении смотрел на него, будто в первый раз увидев.

— Ты что это, внук, пил всю ночь горькую? В зеркало на себя не смотрел? — за первой волной гнева проснулись воспоминания о бурной молодости и, вместе с ними, жалость. — Пойдем, я тебе цитрамона дам, через полчаса будешь в строю. Все-таки не надо пить, если не умеешь.

— Хорошо, постараюсь запомнить этот урок, — слабо улыбнулся страдалец, решив не посвящать деда в более чем странную правду.

Процесс возвращения к жизни прошел успешно, скоро моргание уже не приносило немыслимых мук. И даже голова стала вести себя почти прилично. Но от обеда тем не менее Максим отказался, предпочтя сходить в магазин за парой бутылок кефира и финскими галетами, что вызвало весьма уважительный отзыв дедушки о мудрости внука. Мало-помалу Макс смог привести себя в то состояние, в котором уже смотришь на себя в зеркало без ужаса и можешь выйти на люди не одевая темные очки в пол-лица. И, поужинав пшенной кашей со слабо заваренным чаем, он решил выйти совершить вечерний променад. «Променадом» в санатории называли довольно длинную дорожку с набережной, идущую вдоль реки. Там можно было и посидеть на лавочках, глядя на воду и проходящих мимо людей, и походить, став предметом наблюдений. А еще по ней было весьма популярно среди отдыхающих средних лет бегать по утрам и перед сном. Так что Максим был далеко не в одиночестве, и это его радовало — думать не приходилось ни о чем, можно было просто смотреть и слушать. Уворачиваясь от проносившихся мимо крупных мужчин, он шел и вслушивался непроизвольно в разговоры. В основном народ толковал о произошедшем пожаре. Дескать: халатность администрации, хранившей слишком много легковоспламенимых веществ в одном месте; произошедшая утечка газа, которого вообще не было в санатории (нельзя же такому риску подвергать памятник архитектуры). Причины придумывались разные, но все сходились в одном — само бы все не загорелось. Значит, кому-то надо было бросить в подвал минимум спичку. Экстремизмом попахивает это дело… Услышанное осело в глубинах максовой памяти, но проанализировано Максимом не было. Его решительно выхватила из небольшой кучки ползущих по дорожке отдыхающих и повлекла за собой по боковой дорожке девушка. Осознав резкую перемену в направлении, Макс заинтересовался и пригляделся к похитительнице: миниатюрная, стройная, правильные тонкие черты лица, красивые большие голубые глаза, без излишней худобы, с короткими — еле-еле достающими до плеч — каштановыми волосами, в джинсах и кофте с длинным рукавом. Он вспомнил, что периодически видел ее в столовой и на водных процедурах, но ни разу не разговаривал. И с ее стороны прежде не замечал особого стремления к общению с ним. Но факт резкого появления этого стремления был неоспорим. Поэтому завязался разговор:

— О прелестная дева, куда ты влечешь меня? Я даже не знаю, что мне говорить. Меня раньше девушки столь решительно не похищали. Они меня в принципе не похищали, я для них слишком тихий и застенчивый. Какую-то я чушь нести начинаю, — все это сопровождалось выразительными жестами, призванными несколько замедлить движение, отвлекая девушку от исполнения роли буксира.

— Давай мы не будем общаться в стиле «1000 и 1 ночи»? Зовут меня Марина, тебя, насколько я знаю, Максим. Нам надо уйти подальше от мест прогулок отдыхающих, есть у меня к тебе разговор.