Мелодия распада

Музыка, сопровождаемая шуршанием кустарных колонок, завораживала, казалось — не только странную пару, но и сам воздух склада, пропитанный медикаментозными испарениями и пылью. На одном из поворотов Рамфоринх порывно прижал к себе мертвого, ударил дружески по спине и засмеялся, запрокинув голову.

— Это ведь твой просчет! — хохотал врач. — Идиот этакий! Жаль, что ты уже мертв! Как жаль! Голову тебе оторвать мало, безмозглая ты крыса!

Живой и мертвый вальсировали в свете мигающей лампы.

Но история началась несколько раньше.

А самый отвратительный на свете звук — лязг нержавеющей стали о эмалированную посуду.

Зрелище, раскинувшееся в медицинском блоке, было столь ужасно, что запросто заглушило боль в теле Кириа. Оно — зрелище — расползалось от металлического стола по всему полу, красные разводы забирались на кафельные стены. Что творилось на столе и под столом — лучше не упоминать. Когда солдаты приволокли Кириа в блок, санитары проводили уборку, а врач Рамфоринх отмывал перчатки в ведре. Чище от насыщенной кровью воды они не становились, над чем развлекался весь персонал.

— Номер тринадцать тысяч двадцать! Подорвался на осколочной во время освоения территории, — отрапортовал один из солдат, когда врач, широко улыбаясь, одарил вошедших вниманием.

— Вот идиотина, правда? — засмеялся Рамфоринх, с отвращением сдергивая перчатки. — Развяжите ему руки и идите.

Солдаты переглянулись удивленно:

— Развязать?

— Я невнятно говорю? — врач обернулся к санитарам, словно призывая их в свидетели.

— Новенькие, — ответили ему. — Лишний раз вздохнуть боятся, не то, что пленных развязывать.

— Ах, ну… — Рамфоринх взял со стола белесую роговую пластину, которая совсем недавно красовалась на груди одного из военнопленных. Остальной пациент, кстати, частично оставался под столом. Врач обратился к сопровождающим Кириа: — Неужели мы не справимся с отощавшим раненым? Вы правда так думаете? Глядите-ка сюда.

Он поднес пластину к лицу и медленно провел языком по обратной стороне, на халат закапала кровь. Рамфоринх показал красный язык пленному. Стража отвернулась в разные стороны, морщась и содрогаясь от рвотных позывов. Наверное, поэтому они не успели поймать падающего в обморок Кириа. Солдаты ретировались очень быстро.

— Ну шеф! — вздохнул санитар. — Сплюньте хотя бы! Я понимаю вашу страсть эпатировать! Но это же крысячьи ошметки! Заразиться не боитесь?

Рамфоринх сплюнул, швырнул пластину в мешок с такими же (из них потом на местной фабрике наделают сувениров), бегло оглядел пациента — тело уже лежало на расчищенном, но неотмытом столе.

— Приведите в чувство, — приказал врач, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Что, босс, скучно работать с немыми? — хохотнул второй санитар.

— Приводите в себя, снимайте с него одежду, берите мешки — и чтобы духу вашего не было! — настоятельно рекомендовал Рамфоринх. Санитары, начавшие было развлекаться по новой, сникли и подхватили останки предыдущего пациента. Входная дверь хлопнула, ругательства и смешки заглохли.

Окончательно Кириа понял, кто он и где находится, когда услышал отвратительнейший из звуков — лязг инструментов. Тут же затошнило, но, к счастью или к горю, кормили слишком давно. Последний раз он слышал этот звук не меньше пяти лет назад, в родной Локри, когда ему удаляли кисту. Воспоминания неприятные, но то, что происходило здесь и сейчас, было несравнимо страшнее. Он вспомнил части тела земляка под столом и на столе… на том самом, на котором теперь Кириа. Вспомнил белые вьющиеся волосы, мочалом сваленные в коробку — и тело свело судорогой. Он понял, что его-то голова лежит там, где стояла эта коробка.

А еще отвратительный запах и холод. Кириа замер, постарался не шевелиться, но сильная дрожь выдавала с головой.

— Заключенный номер… тринадцать тысяч двадцать, — Рамфоринх шуршал вне зоны видимости. От веселого голоса комната в глазах больного поплыла вместе с заляпанными стенами и потолком с ржавыми потеками. — Какого черта у меня нет на тебя дела? А… я ездил за спиртом в тот день… ну разве не бездари? Ничего доверить нельзя.

Рамфоринх убрал волосы в хвост и навис над израненным заключенным, весело напевая, словно предвкушал… вообще, было заметно, что свою работу он неадекватно любит. Возможно, хорошее настроение еще не выветрилось с предыдущей… операции.

— Жить будешь, — констатировал он, оглядев проникающие ранения. — Почти все осколки застряли в пластинах… кроме вот этой. На месте аппендикса. Давно удаляли?

— Пятнадцать лет назад, — прохрипел заключенный. Рамфоринх, недолго думая, взял из лотка корнцанг, зажимы сомкнулись на торчавшей железке. Заключенный вскрикнул, когда врач выдернул инородное тело.

— Заткнись, — улыбаясь, посоветовал врач и быстро обработал рану заранее заготовленным тампоном.