Мелодия распада

— Чтобы через пятнадцать минут вернулся в стройные ряды, понял?

Рамфоринх внимательно поглядел в глаза пациенту и добавил счастливо:

— Кстати, не советую симулировать. Вздумаешь притвориться особо больным — в печку отправят, как нефиг делать, усек? Или еще чего хуже. Тебе не рассказали о порядках твои крысиные братья?

Напуганный положением, узник готов был убежать в строй прямо сейчас, но под неприятным взглядом врача конечности обращались в вату. Весь вид человека в халате говорил, что он не вполне нормальный. Ребята из барака шептались, мол, Рамфоринх садист и получает массу удовольствия, полосуя невольных пациентов. Еще говорили о каких-то нечеловеческих опытах, в которых Рамфоринх принимает непосредственное участие.

Врач отошел от металлического стола, зашелестела бумага.

— Итак, — сказал Рамфоринх, садясь за обглоданный и ободранный стол. — Номер… тринадцать тысяч двадцать… лагерная кличка?

— Кириа, — тихо сказал пленный.

— Громче, а?!

— Кириа!

— Возраст?

— Тридцать один год.

— Ого… Хронические болезни?

Кириа сглотнул. Страшно было представить, для чего лагерному врачу понадобилось спрашивать у потенциального смертника о хронических болезнях. Говорить правду страшно, но врать — еще страшнее.

— Киста на шее… — неуверенно проговорил он, молясь, что диагноз повлияет на судьбу в лучшую сторону.

— М-м-м, — с интересом протянул врач, чем вызвал у пленного новую волну дрожи… впрочем, она и не проходила. — Крысиная наследственность?

Рамфоринх заулыбался еще неприятнее, встал, подошел. Кириа чуть вновь не потерял сознание, когда кончики когтей прошлись по операционному шраму на шее. От бледного лица отхлынула последняя кровь.

Врач же, в свою очередь, оглядел альбиноса оценивающе и в который раз признался себе, что не считает их уродливыми, как это нынче принято. Когда-то в детстве он мечтал родиться альбиносом, думал — так красивее. Потом мечтал поступить в медицинский, потом — не вылететь из него, а после случилась война, и каноны красоты в Катри резко изменились. Белое вмиг стало враждебным, жестоким, уродливым и агрессивным.

— Почему у вас каждый десятый носит это украшение? Что за загадка природы эти крысиные шейные опухоли?

Кириа с ужасом подумал, что врач решит выяснить природу кист и выпотрошит его прямо тут и сейчас. Надо же было так вляпаться! На третий же день попасть под прицел садиста-врача! Кириа закрыл глаза и продолжил молитву — на этот раз о забвении.

— У тебя высшее образование? — спросил вдруг Рамфоринх, звеня приборами.

— Откуда вы…

— Рожа у тебя интеллигентная… И руки «кривые».

Врач наклонился и приступил к выковыриванию осколков из панциря, при этом он так счастливо улыбался, что Кириа зажмурился, чтобы не видеть зубастой улыбки.

— А еще ты «выкаешь», хотя старше меня на пять лет.

— Да, я вижу, — проскрипел пленный, стоически терпя боль, — вы получаете от своих манипуляций удовольствие.

— Знал бы ты, какое! — расхохотался Рамфоринх.

— Садист!

— Крыса. Оккупант, — беззлобно парировал врач, заглядывая в лицо пациенту. — А еще идиот редкостный. Надо же было на осколочную налететь!

— Я не видел другого способа попасть к вам, — соврал вдруг Кириа, закусывая губу, чтобы не кричать. Он надеялся хоть как-то отвлечь врача, ошарашить, сбить с толку. Рамфоринх остановился и округлил глаза, но продолжал все так же широко и счастливо улыбаться:

— Как редко доводится слышать подобное! Так ты что — специально нарвался?

Врач дождался утвердительного ответа и расхохотался в голос.

— Редкостный идиот! У тебя, наверное, веская причина так глупо подставляться?

— В бараке есть один человек… — сбивчиво сочинял Кириа. — Вопит каждую ночь…

— Да что ты? У него защемление нерва, ты как думал? — улыбка стала шире. Рамфоринх дернул очередной осколок. По всему, новость принесла ему удовольствие.

— Его скоро убьют! Свои же! Чтобы не мешал, — надрывно произнес Кириа. — Неужели нельзя помочь?!

— О, какая забота… хах! Он твой родственник? Или… хм-м-м… Конечно, можно. От расправы крысиных собратьев и печи крематория его может спасти пара инъекций итариума.

— Так что же вы… — разогнался Кириа и снова вскрикнул, когда из него выдернули осколок.

— Для офицерского состава, детка! — ухмыльнулся Рамфоринх. — Для лагерного управления, если такая беда с ними случится. Итариум дорогой, кто будет его на крыс тратить?

— Я бы мог найти что-то взамен!

— Ты, видно, с ума сошел, а? Все, что ты можешь предложить — свое тело для опытов. А оно и так мое. И, для справки — его не хватит, чтобы выкупить и половину ампулы.

— Я закончил институт радиотехники…

— Ах, ты у нас радист?