Добавить в моё избранное
67 мин, 23 сек 11740
Если не больше. Чего еще желать Лукавому? Фома, хотя бы, потрогав раны Искупителя, поверил глазам своим. А вы по локоть сунете руку и все же будете сомневаться. Ну, вот вам этот парень сомнения-то и поубавит. Или приведет к психбольнице. Что, в общем, тоже неплохо. Почему убивают всякую мелкую тварь, мелкую на фоне Мироздания? Да потому, что. Что не бывает мелочей. Да, Гордец мелок на фоне гибели Лемурии, да, Обама мелок на фоне Небесной битвы, да. Но. Выньте мелкую деталь из сбалансированного механизма. Сбалансированного так, как и не снилось ни вам, ни Джобсу, никому вообще. Что будет? Он продолжит работать, но не в ту сторону. Он станет метаться. Точнее, работать с непредсказуемыми сбоями — абсолютно непредсказуемыми с нашими возможностями. Вот этот бородач и вставляет деталь на место.
Рауде легко, пружинисто встал, прошел в ванную, укоризненно посмотрел на свое отражение — в волнении, что было для него крайне непривычным состоянием, он взъерошил себе волосы и расстегнул пуговицу на рубашке, даже две. Покачав презрительно головой, человек, который вывел простую закономерность о самолечении Мироздания, просто сидя за столом, привел себя в порядок и вышел из ванной комнаты, аккуратно погасив свет.
— Сломана лучевая и локтевая кости, повреждены пястно-фаланговые суставы пальцев, ощущение, что человек со всей своей немалой силы врезал в стену дома. Кожа на костяшках, простите за вульгарность, рассечена. Но история куда забавнее, — поведал Слейду и Марвеллу старый хирург приемного покоя больницы, расположенной, скажем так, в неблагополучном районе.
… Посетитель сразу не понравился тамошней грозе — Большому Нику. Или Большому Майку. По четным дням он отзывался на Ника, по нечетным — на Майка, и не дай Бог перепутать! А вот как его звали на самом деле, не знал никто. Это был огромный дядя, мы говорим о Майке, (или о Нике), весом никак не менее ста пятидесяти килограмм, бывший спортсмен-тяжелоатлет, потом рестлер, а попутно вышибала в самых злачных местах Вечного Города, куда удавалось его залучить — его присутствие гарантировало заведению порядок и покой хотя бы на время его смены. По выходным же он отдыхал, в одном и том же заведении, в пивной «У курицы», в одном из самых мрачных районов Вечного Города, а посетители же, зная о том, что великан очень ревниво относится к своим выходным дням и покою (как он его себе представлял) предпочитали об эту пору там особенно не мельтешить и не суетиться.
Вошедший в дверь новый посетитель выглядел, мягко говоря, странно, даже учитывая грядущий, но еще пока на днях, Хэллоуин. Ростом он никак не уступал местной грозе, а в плечах был, пожалуй что, и пошире. А с учетом того, что он на себя намотал — какие-то шкуры и кожи, он смотрелся еще мощнее, чем был на самом деле. Освещение в баре было слабеньким, потому разобрать точно, что было на нем нацеплено, было непросто, но когда он подошел к стойке, стало видно, что это какая-то очень мохнатая и тяжелая шкура с длинным, жестким ворсом. Обут он был тоже, не пойми, во что, одет — тоже. Голова его, гордо посаженная, со лба уже начинала лысеть, но волосы его, все еще очень густые, были собраны сзади в длинную тугую косу, падавшую до пояса и в мелкие косицы вперемешку с распущенными волосами, с боков. О такой ерунде, как мытье, стрижка и бритье он, по-видимому, не слышал с того момента, как у него начали пробиваться первые волосы. Но дело было в ином. Самим фактом своего бытия этот человек непроизвольно (а хотя какая разница?) бросил вызов Большому Нику. Или Майку.
— Вырублю с одного удара, — пообещал тот своему соседу.
— С одного может и не получиться, — рассудительно, но прекрасно понимая, что обильно льет масло в огонь, поддел его собеседник, мелкий крысеныш, букмекер, единственный парень, который мог подначивать Большого Майка, по той простой причине, что вышибала был постоянно должен ему денег и знал, что, если дело дойдет до серьезного взыскания долга, ему не помогут ни его мощь, ни его пудовые кулаки, ни его репутация записного забияки и опасного бойца — его просто застрелят.
— Ставлю весь свой долг, что через минуту ровно он будет лежать на полу, слушая колокольный пасхальный звон под черепом, — сказал Большой Майк.
— Очень интересно, где ты к трем штукам достанешь еще три, — не унимался букмекер, чья крысиная мордочка оскалилась в предвкушении глупой и легкой поживы.
— Засекай время, — Большой Ник шагнул к барной стойке и сел на высокий табурет прямо рядом с вошедшим чучелом. При ближайшем рассмотрении чучело оказалось совсем уж звероподобным. Расписанные грубой татуировкой щеки, там, где вязь синих значков не тонула под набегающей бородой, хищный, тонкий, прямой нос, глубоко посаженные, пронзительно-синие глаза. Лицо человека было сильно загорелым, обветренным и шелушилось на скулах. Несло от него вполне под стать костюму.
Майк закурил то, что курил всегда — самые крепкие и дешевые сигары, какие только можно было достать в вечном городе и выпустил струю дыма в лицо бородачу.
Рауде легко, пружинисто встал, прошел в ванную, укоризненно посмотрел на свое отражение — в волнении, что было для него крайне непривычным состоянием, он взъерошил себе волосы и расстегнул пуговицу на рубашке, даже две. Покачав презрительно головой, человек, который вывел простую закономерность о самолечении Мироздания, просто сидя за столом, привел себя в порядок и вышел из ванной комнаты, аккуратно погасив свет.
— Сломана лучевая и локтевая кости, повреждены пястно-фаланговые суставы пальцев, ощущение, что человек со всей своей немалой силы врезал в стену дома. Кожа на костяшках, простите за вульгарность, рассечена. Но история куда забавнее, — поведал Слейду и Марвеллу старый хирург приемного покоя больницы, расположенной, скажем так, в неблагополучном районе.
… Посетитель сразу не понравился тамошней грозе — Большому Нику. Или Большому Майку. По четным дням он отзывался на Ника, по нечетным — на Майка, и не дай Бог перепутать! А вот как его звали на самом деле, не знал никто. Это был огромный дядя, мы говорим о Майке, (или о Нике), весом никак не менее ста пятидесяти килограмм, бывший спортсмен-тяжелоатлет, потом рестлер, а попутно вышибала в самых злачных местах Вечного Города, куда удавалось его залучить — его присутствие гарантировало заведению порядок и покой хотя бы на время его смены. По выходным же он отдыхал, в одном и том же заведении, в пивной «У курицы», в одном из самых мрачных районов Вечного Города, а посетители же, зная о том, что великан очень ревниво относится к своим выходным дням и покою (как он его себе представлял) предпочитали об эту пору там особенно не мельтешить и не суетиться.
Вошедший в дверь новый посетитель выглядел, мягко говоря, странно, даже учитывая грядущий, но еще пока на днях, Хэллоуин. Ростом он никак не уступал местной грозе, а в плечах был, пожалуй что, и пошире. А с учетом того, что он на себя намотал — какие-то шкуры и кожи, он смотрелся еще мощнее, чем был на самом деле. Освещение в баре было слабеньким, потому разобрать точно, что было на нем нацеплено, было непросто, но когда он подошел к стойке, стало видно, что это какая-то очень мохнатая и тяжелая шкура с длинным, жестким ворсом. Обут он был тоже, не пойми, во что, одет — тоже. Голова его, гордо посаженная, со лба уже начинала лысеть, но волосы его, все еще очень густые, были собраны сзади в длинную тугую косу, падавшую до пояса и в мелкие косицы вперемешку с распущенными волосами, с боков. О такой ерунде, как мытье, стрижка и бритье он, по-видимому, не слышал с того момента, как у него начали пробиваться первые волосы. Но дело было в ином. Самим фактом своего бытия этот человек непроизвольно (а хотя какая разница?) бросил вызов Большому Нику. Или Майку.
— Вырублю с одного удара, — пообещал тот своему соседу.
— С одного может и не получиться, — рассудительно, но прекрасно понимая, что обильно льет масло в огонь, поддел его собеседник, мелкий крысеныш, букмекер, единственный парень, который мог подначивать Большого Майка, по той простой причине, что вышибала был постоянно должен ему денег и знал, что, если дело дойдет до серьезного взыскания долга, ему не помогут ни его мощь, ни его пудовые кулаки, ни его репутация записного забияки и опасного бойца — его просто застрелят.
— Ставлю весь свой долг, что через минуту ровно он будет лежать на полу, слушая колокольный пасхальный звон под черепом, — сказал Большой Майк.
— Очень интересно, где ты к трем штукам достанешь еще три, — не унимался букмекер, чья крысиная мордочка оскалилась в предвкушении глупой и легкой поживы.
— Засекай время, — Большой Ник шагнул к барной стойке и сел на высокий табурет прямо рядом с вошедшим чучелом. При ближайшем рассмотрении чучело оказалось совсем уж звероподобным. Расписанные грубой татуировкой щеки, там, где вязь синих значков не тонула под набегающей бородой, хищный, тонкий, прямой нос, глубоко посаженные, пронзительно-синие глаза. Лицо человека было сильно загорелым, обветренным и шелушилось на скулах. Несло от него вполне под стать костюму.
Майк закурил то, что курил всегда — самые крепкие и дешевые сигары, какие только можно было достать в вечном городе и выпустил струю дыма в лицо бородачу.
Страница
9 из 18
9 из 18
