По воле их

Точнее, в ухо, поскольку тот даже не соизволил повернуться к новому соседу. В это время тот как раз поднимал ко рту свою кружку с пивом, а всем известно, что в такие моменты, когда в руках сосуд с жидкостью, человек особенно уязвим. Почуяв неприятный запах табачного дыма, клубами окутавшим его лицо, он что-то коротко сказал, громко, но совершенно непонятно. Что было странно — сказано было действительно громко, казалось, что звук шел не из его горла, а из его живота. Но сказано было грубо, в этом сомневаться не приходилось. А потому Майк, не теряя драгоценного времени, ударил того в скулу, вложившись в удар целиком, зная наперед, что сейчас она хрустнет и сломается, невзирая на то, что голова пришельца сидела явно на бычьей шее, пусть она и была закрыта его странной меховой курткой.

— Странно. Сломана лучевая и локтевая кости, повреждены пястно-фаланговые суставы пальцев, ощущение, что человек со всей своей немалой силы врезал в стену дома. Кожа на костяшках, простите за вульгарность, рассечена. Вы что, ударили в стену? — Осведомился старый хирург у Большого Майка, доставленного в приемный покой, повторяя почти дословно то, что уже поведал детективам.

— Да не в стену я ударил, а в одну глупую рожу! — Отвечал, постанывая, Большой Майк.

— Но в рожу ты не попал, — поправил Майка один из тех, что и доставили его в больницу.

— А куда же это он попал? — Заинтересовался доктор.

— Действительно, интересно, — сказал Слейд, которого, вместе с Марвеллом, занесло в эту больницу странствие в поисках убийцы Гордеца. Оса, Рауде, дал им совет пройтись по травмопунктам, заверив, что там встретятся те, кто так или иначе пересекся с объектом их поисков.

— Этот мудак в мехах просто выставил правую ладонь навстречу удару, Майк сидел слева. А другой рукой как раз подносил ко рту кружку с пивом. Левой. То есть, успел просунуть правую через левую. И отхлебнул. Не пролив ни капли, — поведал эскулапу и сыскарям все тот же задохлик.

— И что?

— И ничего. Он поймал руку Большого Майка в ладонь, допил пиво, потом отпустил. И Майк упал. А сам он пошел на выход. Когда бармен крикнул: «Эй, парень, а расплатиться?!», он только башкой потряс, так, насмешливо, что-то прорычал на каком-то песьем языке и указал на Большого Майка, давая понять, кажись, что платит проигравший. А потом смылся. Догонять его дураков не нашлось.

— Это я понимаю, — согласился детектив, посмотрев на ребят, доставивших Большого Майка.

— Может, у него было что-то в ладони? — Задумчиво сказал Марвелл.

— Судя по костяшкам пальцев, у него там и в самом деле, что-то было. И по перелому со смещением.

— Например?

— Да мало ли. Ты слышал о таком старинном оружии русских, как «наладонник», если перевести буквально? Это толстая железная пластина, что крепилась на ладонь. Часто с шипами. Отсюда и сорванная кожа.

— Это еще ладно. Но, тем не менее, странен другой факт. Чтобы ни было в ладони нашего друга, Большой Майк таким ударом должен был снести того с ног, во всяком случае, здорово подвинуть вдоль стойки, не говоря уж о пролитом пиве. Бред. Удар, как в стальной памятник.

— Это верно, инспектор, — раздался голос Рауде, неожиданно появившегося в приемном покое.

— Опять вы? — Нахмурился слегка Марвелл.

— Опять я, — не стал спорить Рауде с очевидным.

— И вам есть, что сказать?

— Я предложил бы выйти на улицу, наши с вами беседы не для посторонних ушей, — деликатно предложил Оса и все трое покинули больницу.

— Так что вы хотите нам еще поведать? Со слов посетителей бара мы можем составить разве что ненужный, в свете имеющегося видео, фоторобот, и сведения о том, что он силен, как носорог.

— Смотря, что мне скажете вы, детективы. Я имею в виду, что показал анализ шерсти, — спокойно сказал Рауде, уверенный, что его советом не пренебрегли.

— Видимо, у нас что-то с аппаратурой. Возраст шерсти более тысячи лет. А она максимум, как сказал при первом осмотре эксперт, позапрошлого года. Чушь.

— Имеющие уши, да не слышат, — усмехнулся Оса, — ну, отправьте ее на анализ куда-нибудь еще, если не верите глазам своим. Там будет то же самое.

— Музейный экспонат? — Предположил Слейд.

— Чем надо обработать шерсть, где и как хранить тысячу лет, чтобы она выглядела «от позапрошлого года»? — Невинно осведомился Рауде, — я, например, не возьмусь себе представить такой способ.

— Что вы хотите этим сказать, Оса? Хватит уже демонстрировать нам наш же идиотизм, — сказал Слейд.

— Это его шкура. Добытая в позапрошлом году. Для него — в позапрошлом. А для нас — тысячу лет назад. Он гость из прошлого. Викинг.

— Вы спятили, — радостно заключил Марвелл. — Не довели вас ваши пристрастия рыться в черт-те каких делах, до добра.

— Я не ждал другого ответа.