Груз N…

Я попытался найти еду по запаху, конечно, если ее принесли. Но как только я попытался втянуть воздух меня сразу стало мутить, и я подполз к щели и стал втягивать «свежий воздух солдатских сапог». Да даже запах портянок солдата, прибывшего с недельных учений, показался бы приятнее любых духов, собственно потому, что все эти матрацы впитали миллионы подобных запахов, а так же солдат с энорезом и «медвежьей болезнью», которых призвали в армию и еще многими другими «приятными ароматами».

Отдышавшись, я понял, что наконец-то с меня сняли оковы, правда, мое тело все равно их ощущало, возможно, оттого, что я слишком долго пробыл в них. Не отрываясь от спасительной щели, я стал шевелить руками и ногами. Мои «шевеления» не прошли бесследно, полученные болячки дали о себе знать, и, кроме того, я что-то опрокинул. «Еда», — подумал я. Мне так хотелось есть, что я сунул морду туда, куда должно было вывалиться содержимое миски, но зря. Вкус у этого был отвратителен в основном потому, что я стал есть с матраца, хотя возможно это была замена «утке», но из-за запаха распознать было очень непросто. Успев проглотить лишь маленькую часть этого странного вещества, которое по вязкости было нечто средним между жидкой овсянкой и говном, меня вырвало. И не смотря на то, что меня рвало, из меня почти ничего не вышло, так как ел я давно и очень мало.

Когда мне стало немного лучше, меня все еще тошнило, но уже не рвало, я сунул нос в щель и стал дышать. Теперь к окружающим запахам стал примешиваться запах свежей блевотины. Собравшись духом, и вдохнув поглубже, я, задерживая дыхание, взял чашку, зачерпнул то, что валялось, в том числе и мою блевотину, и понес это в угол, но наткнулся на стену и пролил часть содержимого. От нехватки кислорода у меня кружилась голова, но я твердо знал, что вдохнуть гораздо страшнее. Наконец-то я достиг угла и вывалил содержимое, а потом стремглав помчался на свет к драгоценному кислороду. Мне пришлось сделать несколько заходов, прежде чем я «очистил» тот участок матраца. Делать было нечего, и я стал думать — где лучше лечь. Спать я решил у двери, так как там было свежее, а справлять нужду в том углу, куда я вывалил содержимое. От голода и жажды, я не мог долго уснуть, но потом я отключился.

Проснулся я оттого, что кто-то открыл дверь. Она ударила меня, расквасив мне нос. Я медленно поднялся. Пришедшие стали осматривать комнату фонариками, потом поставили чашку с едой и алюминиевую кружку с водой и закрыли дверь. Как только дверь закрылась, я тут же осторожно пополз туда, где все это стояло. От нетерпения я чуть не опрокинул это, но к счастью этого не случилось. Вкус еды я не разобрал из-за сильного голода и сильного отвратительного запаха, окружающего меня. На количество они не поскупились, зато очень часто я встречал там осколки стекла. По-видимому, они принесли мне помои, которые не ели даже собаки.

Шло время. Может прошел день, может два, может год, я все равно не смог бы различить его здесь. Единственный свет, проникающий в мой темный мир, был свет от ламп в коридоре, а единственной пищей были самые настоящие помои. Тогда я понял, как себя чувствуют пожизненно осужденные в наших тюрьмах с нашим-то бюджетом. Мне много раз сначала хотелось умереть, но потом во мне начало расти другое чувство, чувство заставляющее жить, не смотря ни на что, с которым могла сравниться только моя ярость к виновникам происшедшего со мной. От запаха фекалий и очень плохой пищи, которой было как не странно очень мало, у меня появились галлюцинации. Я видел разноцветных животных: змей, слонов, собак, …, потом стали появляться те, которых я никогда не видел, а тело мое слабело час от часа. За то время пока я находился здесь, кошмары о прошлом оставили меня, и я настолько привык к запаху дерьма, что перестал обращать на него внимание, и даже перестал терять сознание, но, к сожалению, я стал оставаться наедине с моими мыслями и галлюцинациями. Кроме того, я обнаружил, что мне в еду постоянно подкладывают какие-то таблетки, от которых мне хочется спать, а когда я просыпаюсь, у меня начинает болеть тело. А однажды с меня начала слазить кожа. Когда я ощупывал свое тело, я находил на нем свежие шрамы, и даже волдыри. Они явно что-то со мною делали. Однажды когда я лежал и любовался на неведомые цветы, я услышал еле слышный голос.

— Эй! Здесь есть кто-нибудь живой?

«Теперь у меня еще и звуковые галлюцинации», — подумал я и решил игнорировать его.

— Так здесь есть кто-нибудь или нет?

У меня возникло такое чувство, что голос звучит не в моей голове, а из матрацев. Я подполз к источнику звуков, к несчастью он находился рядом с парашей.

— Эй! Кто здесь?!

— Я. — ответил мне голос.

— Кто?

— Я.

— Какой еще я?

— Ну я же.

— Кто ты? — наш разговор становился все более похож на разговор двух светских идиотов.

— Я же говорю — я.

— Ты что — не человек?