Метро 2033: Логово

Осталось отсидеть всего 20 лет. После 25 лет возможно было условно-досрочное освобождение. Правда, еще никто не дожил, но вдруг он будет первым?

«Ну да, я убил… убил их всех. Ведь я же сам признался. Я выродок и мразь, недостойная жизни. Пытался сдержаться. Каждый раз. Но это было сильнее меня».

Он до последнего надеялся, что его признают невменяемым. Даже симулировал припадки и бред. Но — не прокатило.

«Отдавал себе полный отчет в своих поступках».

Свидания ему были вроде бы положены, два раза в год. Но некому было его навещать. Для матери он все равно что умер. Православный батюшка к нему не приходил ни разу с тех пор, как он сказал, что их Христос Ђ сын не бога, а сатаны. Видимо, посчитал, что эта душа окончательно погублена.

Так что когда он услышал шаги и звон ключа в замке, у него мороз пробежал по коже.

У тюремного врача он был недавно. На прогулку так рано никогда не водили. К работе их не привлекали, хоть на том спасибо.

За эти годы он научился различать всех надзирателей с этого этажа по походке и звуке шагов.

Но это были новые люди. Рослые, звероватые, с плохо выбритой щетиной. Это означало, что ожидать от них можно всего. Он за годы заключения навидался всякого и знал, что тут одни нелюди охраняли других, а все законы и конвенции — только для внешнего мира.

Когда они спускались вниз по лестнице, его вели трое, а не двое, как всегда. Один шел сзади. Гулко отбивалась дробь шагов по плиточному полу, эхо металось по коридору, как раненая птица.

Но вместо того, чтобы пойти к выходу из корпуса, они направились еще дальше по лестнице. Вниз.

Перед тяжелой железной дверью в подвал ему завязали глаза. Ледяным холодом выплеснулась на поверхность мысль, которая до этого билась где-то в глубине.

«Сейчас заломят руки, подведут к мешку с песком, чтоб не было рикошета»…

Он не слышал, чтобы мораторий отменяли. Но за это время вполне могли.

«Сейчас будет выстрел. Сейчас. Мама, мама прости»…

Но вместо этого его силой уложили на носилки. Грубо зафиксировали ремнями.

Кольнуло руку на сгибе локтя. Тело быстро одеревенело. Руки и ноги стали как ватные, в ушах — будто пробки поставили. Он попытался что-то сказать, но язык тоже стал непослушным и чужим.

— Готов, — прозвучало над ухом. — Пакуйте багаж.

Он не мог пошевелиться. Его накрыла чернота.

А пришел в себя он уже здесь, в комнате, где темно и капает вода в коридоре.

Глава 2

ПОНЕДЕЛЬНИК, ВЕЧЕР

День тянулся медленно. За окном ветер гонял по двору выцветшую обертку, стертую и бесформенную — то ли «Сникерс», то ли «Марс». Тянулись в никуда провисшие провода, которые когда-то питали поселок энергией.

Книги помогали убить время. Даже страшные и мрачные. Он успел перечитать «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» и взяться за «Хребты безумия».

— Зачем ты читаешь такое дерьмо? — спросила его Марина, кладовщица, в тот самый вечер, когда они в последний раз поругались. — Разве это помогает забыться?

Они лежали в постели, но то, что они сделали за пару минут до этого было очень механистично и совсем не принесло желанного расслабления душе. Только телу. Впрочем, она была не так уж плоха. Даже сейчас, когда у всех у них прибавилось морщин и легла на лоб печать долгой жизни в замкнутом пространстве.

Сама Марина читала романы, на обложках которых мускулистые герои в рубашках с расстегнутым воротом сжимали в объятьях полураздетых томных красавиц. А на обложках его книг жили своей жизнью бесформенные твари со щупальцами.

— Помогает. В этих книжках нет ничего похожего на прежнюю жизнь, они уводят мысли в сторону. А от твоих романов тебе только больнее. Там все слишком красиво, ответил он ей тогда.

Он так и не понял, дошла ли до нее его простая мысль.

Но на нынешний вечер у него было припасено другое чтиво. То, о котором никто из остальных ничего не знал. Николай нашел его неделю назад внизу, в маленьком убежище, расположенном под его домом, случайно заметив, что один из кирпичей стены возле приставной лесенки держится неплотно. Это был ежедневник в синей обложке.

Он еще не дочитал его, берёг, как запретный наркотик, готовясь впитывать чужую боль, чтоб утолить свою.

Что ждало его на тех страницах, что он еще не открывал? Просто история выживания? Страх неизвестности? Боль от потерь?

Он пока позволил себе просмотреть только несколько записей. Так, для затравки, как аперитив. Одну со второй страницы:

«Почему не спадает? А как же «Правило 7/10»? Накрывает при каждом юго-западном ветре. Грязная бомба? Кобальтовая? Зачем? Взрыв на АЭС? Откуда? Мы заперты здесь, как в мышеловке. Но пока остается надежда… маленькая, но остается. 7 апреля 2014».

Одну с предпоследней:

«С каждым днем все меньше.