Потребитель

И нарисованный на земле квадрат то сжимается, то расширяется, меняет очертания, кривляется, становясь похожим на свастику, затем на пентаграмму и затем на что-то совсем непонятное. Чему Коля и слова-то подобрать не мог.

Пока он пялился, зачарованный, Смертушинов подкрался сзади, приобнял за плечи и стал рассказывать:

— Пустота — она, Коля, за всеми-всеми гранями, видимыми и невидимыми, обретается. Она — единственная вещь во всех мирах, существующая взаправду. Потому что нет у неё видимости. Никакой. И разумения хаотического, бессмысленного тоже нет. Есть в пустоте только изначальная, до-сущая, чистота. Такая чистая чистота, в сравнении с которой даже великие боги просто падаль и срань. Но боги, хотя и далеко не все, имеют всё же связь с пустотой, с чистотой этой изначальной. Потому и сила у них, и вездесущность, и всепроникаемость. Людям такое и не снилось даже. А я вот могу приобщить тебя… Сегодня же.

Голова у Жудова закружилась.

— Что же ты, Павел, богом меня сделать, что ли, хочешь?

Смертушинов расхихикался зловещим хрипленьким шепотком:

— Это уж ты, Коля, сам решать будешь. На досуге. Главное, ты со мной расплачиваться не забывай. А то я знаешь какой сердитый-то бываю…

— Эх, что-то страшноватенько мне, Паша, что-то не то я сейчас услыхал от тебя.

— А ты не бойся. Кто боится — всегда проигрывает. Смелее и азартнее… И всё у тебя будет в самом наиажурнейшем ажуре.

Сильные пухлые пальцы больно сдавили тщедушные Колины плечики, зубы защёлкали по-вурдалачьи над его трепетным ухом. Потянуло смрадом разлагающегося мяса.

— Что это, что это, Паша? Чем это воняет так мерзко? Что у тебя тут, собака сдохла, а?

Пламя керосинки стало будто ярче — весь подвал, со всеми его углами и закутками, стал видим. Странные крысы сновали вдоль стен — с ободранными шкурками, с торчащими из разъехавшейся плоти рёбрышками, под которыми поблёскивала гниль. Сновали крыски бесшумно, будто призраки — без писка, без топотка.

Хотел было Коля ужаснуться пакостным крысам, да не смог. Рот почему-то не раскрывался, словно губы намазали клеем. А Смертушинов продолжал вещать. В скукоженном, придавленном пространстве слова его звучали глухими ударами — будто земляной стук в гробовую крышку.

— Чтобы обрести власть над пустотой, надо будет сейчас тебе, Коля, сделать кое-что. Посмотри вот в этот чёрный кристалл на полу и подумай о чём-нибудь, для тебя сильно неприятном. Как следует подумай, как следует… Со всеми подробностями и нюансами.

Всматриваясь в кристальные тёмные грани, Коля хотел начать думать о шнырявших вокруг мерзких крысах, но чёрный минерал словно отверг эти помыслы. Острые фиолетовые искры тревожно забегали по его поверхности. В висках у Жудова закололо, над переносицей сдавило, по глазам резануло горячей бритвой. Жирным драконическим смехом заклокотал за спиной Смертушинов.

Помимо всякого Колиного усилия, облезлые крысы в его мыслях превратились в соседей по общежитию. Коля ясно представил себе, как эти твари, толкаясь, вразвалку бродят по общаговской комнатёнке. Тупые заспанные рожи, нестиранные треники, подранные носки. Исцарапанные ручищи почёсывают грязные брюхи. Звенят пивные бутылки, вьётся вонючий сизый дымок. Похабные сплетни про местных блядей сменяются рассуждениями о мобильниках и тачках, а затем строятся планы насчёт бабла — дальше примитивного гоп-стопа фантазия этих недоумков не идёт.

Затем Коля начал представлять, как ублюдки в прокуренной комнатке обсуждают его. Чаще всего уста милых соседей произносили слова «козёл», «пидор» и «чмо». И хотя оптимист Коля прекрасно знал, что соседи относятся к нему не очень хорошо, в этот момент он обиделся так, как не обижался ни на кого и никогда. «Сами вы козлы и пидоры!» — захотелось заорать ему в прыщавые соседские физиономии. Вся досада на этих людей, вся обида и неприязнь мгновенно овладели Колиным трепещущим нутром.

— Давай, давай, действуй! Разделайся с ними! Дотронься до пустоты!

Скрежещущий голос Смертушинова, казалось, обрубил поводок, на котором бесновалась Колина ярость. Пустота, великая ослепительная пустота заполнила Жудова. Холодное, страшное могущество, перемещающее миры, играющее кубиками жизни и смерти, сконцентрировалось в нём. И этот ворвавшийся в нутро разрушительный ураган потребовал цели. Пустота желала атаковать. Разрываемый ею, Жудов, с трудом понимая, что делает, распахнулся навстречу своим мыслям о ненавистных соседях. Расшвыряв какие-то чёрные обрывки вокруг Колиного сознания, пустота метнулась блестящими щупальцами вперёд. Тёмная глубина злого кристалла вспыхнула внезапной багровью. В этом кровавом тумане Жудов увидал, как хищно бьётся о стриженый череп пивная бутылка. Увидал неестественно выпученные дурные глаза и знакомый хлебный нож, иступлённо пилиящий толстые жилы на грязной шее. Струи крови хлещут на унылые общаговские стены, и свирепые кулаки месят небритые подбородки.