Во тьме слышны её шаги. Слепой порыв навстречу. Прильнуть к её груди, прижаться всем сердцем…
Добавить в моё избранное
56 мин, 21 сек 18050
Платье соткано из звёзд,
Запах кожи сводит с ума.
Губы — бутон кровавых роз.
Так же нежна и опасна она!
Смерть — пусть будет так.
Жалкие мысли — прочь.
В волосах её — мрак,
В глазах её — ночь.
Испокон веков только смерть могла сравниться с ней в многоликости.
Бархатная, нежная, волнующая. Таинственная, обманчивая, хищная. Влекущая и дразнящая соблазнительница. Лик её укрыт непроницаемой вуалью, в то время как сама она наделена властью срывать все покровы, стирать все преграды. Она искушает, играет, разжигает огонь, что лишь слабо тлеет при свете дня, сдерживаемый моралью, стыдом, скованностью…
В её объятиях — страсть. Дыхание томное и пряное. Её сладчайшая песнь доносится отовсюду: нисходит с тёмного неба, из крон деревьев, от камня дорог, от молчаливых стен. Она проникает в сердце, и пульс твой бьётся в унисон с пульсом ночи. Она пробуждает к жизни самые примитивные и самые возвышенные чувства человеческой природы. Она волнует и одновременно успокаивает, наполняя грудь сладостью собственного бытия…
Имя ей ночь.
Весенняя ночь особенно хороша. Тьма её почти непроницаема, даже уличные фонари в большинстве своем оказываются бессильны перед ней. Воздух пропитан свежестью, молодостью и чистотой упругого женского тела, он будоражит кровь и пьянит голову лучше любого вина. Её чёрные крылья подхватывают тебя и несут над землёй навстречу тьме, распахнувшей свои нежные объятия. В это время ты острее, чем когда-либо чувствуешь биение зарождающейся жизни, окружающей тебя со всех сторон. Весенняя ночь насмешлива и холодна с тобой, как коварная любовница, издевательски хохочущая в лицо. И, вместе с тем, тепла и ласкова как верная подруга, которая не покинет тебя до конца жизни, ибо она есть вечность…
Такие горячие мысли будоражили разум Эдуарда всякий раз перед тем, как он собирался в очередное ночное путешествие. По мере взросления мысли неуклонно теряют детскую наивность и чистоту и все больше приобретают юношескую чувственность и страстность. С возрастом чувствам человека свойственно многократно меняться, вот только предмет обожания зачастую остаётся неизменным. Эдуарду недавно исполнилось семнадцать лет — самый расцвет юности. Он острее, чем когда-либо чувствовал женское начало ночи, поэтому и мысли его были полны обожания.
Он любил ночь. Любил всегда, сколько себя помнил. В раннем детстве она манила его своей безграничностью и образами неведомых созданий, которые, как он знал из тысячи рассказанных и прочитанных сказок, таились во тьме и подстерегали свои беспечные жертвы. Если Эдуард и испытывал страх, то это был притягательный страх, приятно щекотавший нервы, и порой вызывающий странную зависимость, бороться с которой у юноши не было ни малейшего желания. Подрастая, Эдуард понял, что ночь не таит в себе никакой потусторонней опасности, что бы там не твердили книги. Это было время тёмных углов и кладовых, старинных лестниц, комнат и коридоров его дома, которые так занимательно исследовать и воображать их диковинных обитателей. Это время тишины, покоя и мудрости, бесконечных размышлений и красочных грёз. Эдуард довольно быстро осознал, что ночь — его стихия, ему было наиболее комфортно именно в тёмное время суток, и он уделял ему всё больше внимания.
Ребёнком он частенько засиживался допоздна, устроившись в кресле у окна и обложившись книгами. А в окно тем временем светила луна, в небе мерцали далёкие звёзды, в душе Эдуарда царил покой. Так незаметно пробегали минуты и часы. Случалось, он ложился спать, когда уже вовсю светало. Вспоминая себя тогда, он тепло улыбался, ведь он считал своим долгом проводить ночь на покой, и только после этого лечь спать самому. Естественно, такой режим не мог не вызвать беспокойства родителей. Они пытались как-то повлиять на это, но вскоре были вынуждены признать собственное бессилие. Биологические часы Эдуарда медленно, но верно перестраивались, что, впрочем, никак не сказывалось на его успеваемости в учёбе. Он был очень любознательным, начитанным ребёнком и прилежным учеником. Обожал литературу, в особенности поэзию и историю. Все свои знания он получал из книг: школьных учебников или же серьёзных научных трудов, с трудом помещавшихся на его книжной полке. Заниматься он предпочитал исключительно по ночам — это уже было как само собой разумеющееся. Ночная тишина благоволила ему, давала особый настрой, вдохновение, голова работала чётче; казалось, сам воздух был пропитан сокровенной мудростью.
Повзрослев, Эдуард получил от родителей разрешение на кратковременные вечерние прогулки. Он честно старался не расстраивать мать и отца и возвращаться домой вовремя, но сдержать слово получалось не всегда. Очутившись поздним вечером на улице, он просто терял ощущение времени. Ночь соблазняла его, увлекала за собой. Огни ночного города манили его своей далёкой красотой. Ночь стала его спутницей, его подругой, по крайней мере, ему отчаянно хотелось этого.
Запах кожи сводит с ума.
Губы — бутон кровавых роз.
Так же нежна и опасна она!
Смерть — пусть будет так.
Жалкие мысли — прочь.
В волосах её — мрак,
В глазах её — ночь.
Испокон веков только смерть могла сравниться с ней в многоликости.
Бархатная, нежная, волнующая. Таинственная, обманчивая, хищная. Влекущая и дразнящая соблазнительница. Лик её укрыт непроницаемой вуалью, в то время как сама она наделена властью срывать все покровы, стирать все преграды. Она искушает, играет, разжигает огонь, что лишь слабо тлеет при свете дня, сдерживаемый моралью, стыдом, скованностью…
В её объятиях — страсть. Дыхание томное и пряное. Её сладчайшая песнь доносится отовсюду: нисходит с тёмного неба, из крон деревьев, от камня дорог, от молчаливых стен. Она проникает в сердце, и пульс твой бьётся в унисон с пульсом ночи. Она пробуждает к жизни самые примитивные и самые возвышенные чувства человеческой природы. Она волнует и одновременно успокаивает, наполняя грудь сладостью собственного бытия…
Имя ей ночь.
Весенняя ночь особенно хороша. Тьма её почти непроницаема, даже уличные фонари в большинстве своем оказываются бессильны перед ней. Воздух пропитан свежестью, молодостью и чистотой упругого женского тела, он будоражит кровь и пьянит голову лучше любого вина. Её чёрные крылья подхватывают тебя и несут над землёй навстречу тьме, распахнувшей свои нежные объятия. В это время ты острее, чем когда-либо чувствуешь биение зарождающейся жизни, окружающей тебя со всех сторон. Весенняя ночь насмешлива и холодна с тобой, как коварная любовница, издевательски хохочущая в лицо. И, вместе с тем, тепла и ласкова как верная подруга, которая не покинет тебя до конца жизни, ибо она есть вечность…
Такие горячие мысли будоражили разум Эдуарда всякий раз перед тем, как он собирался в очередное ночное путешествие. По мере взросления мысли неуклонно теряют детскую наивность и чистоту и все больше приобретают юношескую чувственность и страстность. С возрастом чувствам человека свойственно многократно меняться, вот только предмет обожания зачастую остаётся неизменным. Эдуарду недавно исполнилось семнадцать лет — самый расцвет юности. Он острее, чем когда-либо чувствовал женское начало ночи, поэтому и мысли его были полны обожания.
Он любил ночь. Любил всегда, сколько себя помнил. В раннем детстве она манила его своей безграничностью и образами неведомых созданий, которые, как он знал из тысячи рассказанных и прочитанных сказок, таились во тьме и подстерегали свои беспечные жертвы. Если Эдуард и испытывал страх, то это был притягательный страх, приятно щекотавший нервы, и порой вызывающий странную зависимость, бороться с которой у юноши не было ни малейшего желания. Подрастая, Эдуард понял, что ночь не таит в себе никакой потусторонней опасности, что бы там не твердили книги. Это было время тёмных углов и кладовых, старинных лестниц, комнат и коридоров его дома, которые так занимательно исследовать и воображать их диковинных обитателей. Это время тишины, покоя и мудрости, бесконечных размышлений и красочных грёз. Эдуард довольно быстро осознал, что ночь — его стихия, ему было наиболее комфортно именно в тёмное время суток, и он уделял ему всё больше внимания.
Ребёнком он частенько засиживался допоздна, устроившись в кресле у окна и обложившись книгами. А в окно тем временем светила луна, в небе мерцали далёкие звёзды, в душе Эдуарда царил покой. Так незаметно пробегали минуты и часы. Случалось, он ложился спать, когда уже вовсю светало. Вспоминая себя тогда, он тепло улыбался, ведь он считал своим долгом проводить ночь на покой, и только после этого лечь спать самому. Естественно, такой режим не мог не вызвать беспокойства родителей. Они пытались как-то повлиять на это, но вскоре были вынуждены признать собственное бессилие. Биологические часы Эдуарда медленно, но верно перестраивались, что, впрочем, никак не сказывалось на его успеваемости в учёбе. Он был очень любознательным, начитанным ребёнком и прилежным учеником. Обожал литературу, в особенности поэзию и историю. Все свои знания он получал из книг: школьных учебников или же серьёзных научных трудов, с трудом помещавшихся на его книжной полке. Заниматься он предпочитал исключительно по ночам — это уже было как само собой разумеющееся. Ночная тишина благоволила ему, давала особый настрой, вдохновение, голова работала чётче; казалось, сам воздух был пропитан сокровенной мудростью.
Повзрослев, Эдуард получил от родителей разрешение на кратковременные вечерние прогулки. Он честно старался не расстраивать мать и отца и возвращаться домой вовремя, но сдержать слово получалось не всегда. Очутившись поздним вечером на улице, он просто терял ощущение времени. Ночь соблазняла его, увлекала за собой. Огни ночного города манили его своей далёкой красотой. Ночь стала его спутницей, его подругой, по крайней мере, ему отчаянно хотелось этого.
Страница
1 из 17
1 из 17
