Дитя Ид

За последний год рефлексии сделались совершенно невыносимыми. Кирилл чувствовал себя выжатым досуха, раздавленным какой-то невероятной тяжестью. Все валилось из рук, одна неприятность влекла за собой другую. Он балансировал на грани увольнения, денег вечно не хватало, и не было видно ни малейших перспектив. Но если раньше неудачи и прозябание в комфортном офисе угнетали, то теперь ему сделалось почти все равно. Лишь в такие вечера, как сегодня, возвращались тяжкие мерзкие думы. Возможно, именно из-за них он и любил ходить в бары и пить горькую настойку неудачников. Чтобы вспоминать самого себя, чтобы не позволять монотонности такого существования усыпить разум окончательно. Кирилл еще не до конца утратил остатки былой гордости отличника.

Взгляд скользнул по залу, задержавшись на разукрашенных девиц, пошлых в их безвкусной молодости и примитивной сексуальности. Женщины у Кирилла не было уже давно, и половое одиночество томило едва ли не сильнее, чем нереализованные амбиции. Некоторые из юных потаскушек выглядели весьма привлекательно, хотя он ни за что не стал бы заигрывать с ними, ухаживать или покупать. И все же…

«Хватит на сегодня», — подумал Кирилл: «Нагрузился я слишком. Тягун какой-то начинается».

Он и впрямь ощутил смутное беспокойство, сменившее меланхолию. Привычный симптом, загнанное и забитое возбуждение. Пора было уходить отсюда, пока он не напился и не наделал глупостей, как уже случалось. Кирилл поспешно расплатился и покинул бар, не оглядываясь более на посетителей. Он уносил с собой частицу их вечера, словно пиявка, насосавшаяся сигаретного дыма.

Дождь уже кончился, и он шагал по мокрым темным улицам домой, изредка поглядывая по сторонам, на светящиеся окна домов и заштрихованные сумерками силуэты прохожих. Рядом на дороге ревели машины, разбрасывая в стороны тучи брызг. День заканчивался слякотно и темно, промерзая до асфальта грядущим зимним морозом, заранее готовя себя к ледяному панцирю, который никто не будет счищать до потепления. Кирилл дышал холодным и будто скользким воздухом, ежился от холода и возвращался мыслями к собственным воспоминаниям. Сколько раз он приказывал себе забыть обо всем! Сколько раз надеялся, что рано или поздно гнетущее настроение, высасывающее силы из тела и души, пройдет. Но ничего не менялось. Он по-прежнему был неудачником, впустую потратившим лучшие годы жизни, и стремительно катился по наклонной. С работы рано или поздно уволят, и найдет ли он новую?

Многоэтажный дом, в котором Кирилл жил, стоял на отшибе, на границе с частным сектором. Чувствуя зуд в ногах, он поспешил завершить прогулку и зашел в сухой широкий подъезд. Пара минут ожидания лифта, как всегда, поднятого кем-то неведомым до верхнего этажа, короткая поездка, и вот Кирилл уже плотно закрыл за собой дверь.

Включив свет в прихожей, он дважды провернул ключ в замке, по старой детской привычке толкнул дверь — точно ли заперта? — и принялся раздеваться. Плащ отправился на вешалку, ботинки на полку. Кирилл прошел по квартире, включая свет, и разбрасывал по комнатам одежду. Сложенные брюки в один шкаф, галстук в другой, промокшую рубашку в корзину. Оставшись в одних трусах, он направился в ванную и хорошенько вымыл руки. Отражение в зеркале над раковиной смотрело пустыми грустными глазами с заметными тенями. Следовало пораньше лечь спать.

Снова выключив свет, Кирилл прошел в комнату, соединявшую в себе гостиную и спальню. У правой стены стояла узкая кровать, вся в подушках. Слева темнел стол с компьютером. Когда-то он всерьез увлекался играми, пытаясь найти в эскапизме отдушину, но с тех пор прошло много времени, и домашний ПК покрылся бы толстым слоем пыли, если бы не привитая матерью аккуратность и привычка к уборке. Кирилл стащил покрывало и нырнул под одеяло, чувствуя, как мгновенно согревается.

«Вот тебе и вечер», — подумал он: «Напился, замерз, протащился пешком и в очередной раз пришел к выводу, что ты дерьмо».

Выпитое приятно обволакивало засыпающий разум хмельной пеленой. Хотелось вытянуться, закрыть глаза и заснуть. Но что-то мешало, что-то заставляло смотреть в темный потолок, белизну которого корявыми лапами хватали тени голых веток за окном. И он знал, что.

Рука скользнула под одеяло. Там, внизу, росло напряжение. Они снова вернулись, как возвращались всегда, стоило лишь вспомнить прошлое. Самые главные разочарования в жизни мужчины — вовсе не деньги и слава, а женщины. Все те женщины, которых он желал, но не получил. Не пошлые картинки, лишенные жизни, не потасканные и потертые шалавы, доступные любому, а настоящие женщины. Молодые и зрелые, встретившиеся еще в школе или институте, навсегда поселившиеся в его разуме. Их глаза, их губы, стройные длинные ноги, будто нарочно показанные несчастному одиночке, манящие очертания груди, которые было не скрыть никаким платьем. Все до единой были прекрасны, и каждую он желал тяжело и болезненно, как может желать только одинокий мужчина.