Некрофобия

Он бросился к еще неподвижному лифту, выдергивая на ходу из-за спины «Макаров»…

… Старое, видавшее виды колесо повернулось, трос дернулся и медленно потащил вибрирующую платформу вверх…

Костя был уже в нескольких шагах, когда платформа с глухим лязгом двинулась, поползла, поднимаясь, и бледное лицо Антона с расширенными от ужаса глазами за проволочной сеткой шахты тоже стало медленно уплывать наверх.

Тогда Костя в яростном отчаянии выстрелил несколько раз в Антона. Потом, подпрыгнув до уровня поднимающейся платформы, еще и еще и еще!

Антон видел, как бежал к нему Костя. При первых выстрелах Антон испуганно присел, не удержал равновесия, и его швырнуло в дальний угол платформы. Падая, ему показалось, что он ударился правым плечом о заградительную решетку, и почувствовал, как онемела, стала стыть его правая рука. Встав на четвереньки, он попытался подняться на дрожащий под ногами пол. Голова закружилась, и он снова чуть было не упал. Но все-таки встал и с вялым удивлением обнаружил на полу платформы пятно крови, которое быстро увеличивалось. Когда лифт остановился, правая половина его майки набухла от крови, а перед глазами скакали и дергались радужные шары. Взявшись за ручку двери, ему пришлось навалиться всем своим неимоверно тяжелым телом на левую, единственную слушающуюся руку, чтобы дверь распахнулась.

Он еще смог различить какие-то фигуры в странных комбинезонах и с черными лицами, бездонные зрачки наставленных стволов и далекий высокий голос «все-е-е-е… а-а-а… о-о-л-л-л!»…

XV.

(тридцать два часа спустя и позже)

Антон очнулся и лежал, не размыкая век. Ему представлялось, что он в кровати у окна, то ли бабушкиного дома, где окна выходят в огород, и лето за окном колышется полуденным маревом и жужжанием шмелей, то ли квартиры в индустриальном заснеженном городе его детства, то ли в комнате одного из общежитий, в которых он пожил за последние пять лет… Так или иначе решил Антон, я лежу у окна. А за окном — солнечный день! И капель звенит в диапазоне от края крыши до тающего льда под ногами, и радость от яркого весеннего и потому радостного ослепления сравнима только с замиранием сердца при виде глубины далекого синего неба в окне и дальше, там, за рамой, выкрашенной матерью в прошлом году, расплескавшегося во всю ширь видимого горизонта…

Черт дернул Антона открыть глаза.

Он лежал у окна. Синие сумерки законопатили окно. Вокруг все было тревожно чисто и просторно. Стена напротив выкрашена в светлые, серые тона. Стена была гола и неуютна. Лицо какого-то человека соответствовало стене: обманчиво светлое и вселяющее тревогу. Лицо это оторвалось от чтения газеты и обратило взгляд своего лица, скорее внимание серых, с темною каймой вокруг радужки, глаз на Антона.

— Привет! — думая, что именно это приветствие соответствует обстоятельствам, произнесло лицо.

Звук произнесенной фразы пронзил Антона, и электрическим разрядом ударился в макушку головы, аккурат изнутри черепа. Антон шевельнулся в кровати, почувствовал привычность своего тела, и лишь боль в правом плече окончательно вернула его к реальности происходящего.

— Привет, Антон! — повторил, сидящий рядом с кроватью. — Я — Виталий из городской прокуратуры, следователь. Мне с тобой надо поговорить. Понимаешь ли, ты — у нас, как свидетель. В смысле — свидетель обвинения. Хочешь — сейчас поговорим, не хочешь — поговорим позже. Например, завтра.

А сегодня я тебя введу как бы в курс дела. Ты меня понимаешь? — вдруг засомневался следователь.

Подошел доктор, его призвал Виталий своими тревожными размахиваниями коротких ручек.

Доктор подошел к Антону, близко заглянув ему в глаза, спросил что-то негромко, и после этого, повернувшись к следователю, успокоительно кивнул головой.

— Ну-у-у,… хорошо! — собираясь с мыслями, произнес Виталий.

— Сотрудники отдела по контролю за оборотом наркотиков уже полгода как засекли канал поставки героина в Москву и другие города европейской части через наш город.

Он замолчал, чувствуя неловкость: фраза была казенной до боли в скулах и требовала более человеческих нот в голосе.

— Правда, — следователь изо всех сил попытался исправиться, — засекли только хвост и голову змеи: откуда поставляют героин, и города, где он появляется уже на улице. Это было схвачено быстро. А вот сам канал, перевалочную базу, способы доставки в города, то есть — тело змеи, никак не могли вычислить. То есть, другими словами, тело и сердце змеи — ускользало.

Потом в поле нашего зрения появился Винчевский Валерий Андреевич, здешний, врач городской больницы. « Не судим, не привлекался, родственников за границей»… и — так далее. Ничего конкретного. Но там, где отирались курьеры, всегда можно было встретить Винчевского.

С весны взяли его в разработку и чуть позже — установили слежку.