Запыление

Здесь площадка заканчивается. Штабель стоит на краю пропасти. Сзади лают собаки. Федоров что-то рычит. Его переносица сморщивается точно у злой собаки. Он вытаскивает один из шлакоблоков, вытаскивает его из основания штабеля. Задирает блок над головой, затем швыряет его в пропасть. Как оказывается, в пропасти находится планета Земля. Голубая планета, которая и думать не думает, что из космоса в неё швыряют какие-то шлакоблоки. И вдруг штабель, из основания которого вынули один шлакоблок, начинает медленно и торжественно рушиться. Собаки затягивают свою радостную песнь, восторженно тявкают. Семеро рычат, плюют вниз какой-то желтоватой гадостью. Великое множество блоков, точно метеоритный поток, стремится к земле. Блоки бомбят города, пробивают крыши, давят автомобили, крошат дороги и мостовые. Люди в ужасе бегут куда могут, но блоки настигают их везде — они разбивают им головы, отрывают руки и ноги, разламывают пополам. Всплески крови, хруст костей, грохот рушащихся зданий… Обстрел из космоса не прекращается…

Короче, по пробуждении Федин тоже серьезно напился.

Наташа в крайне тяжелом состоянии была доставлена в больницу прямо из здания суда. Врачи откачивали её всю ночь. Девушка была в когтях смерти (или демона, у которого лицо похоже на бараний череп). Её слабое сердце было измучено пылью и лекарством от астмы. Врачи делали все возможное, чтобы это сердце, пережившее столь огромное количество ударов, снова вернулось в свой обычный ритм. Наташа еле избежала бронхоспазмы, которая могла убить её из-за передозировки сальбутамола. К счастью, девушка выжила. Измученная, разбитая, прозрачная, она все же выжила. Вслед за болезнью физической пришла болезнь душевная. Наташа лежала на койке не шевелясь и ни с кем не разговаривая. И во сне она снова видела отрывки из ролика Литвинова: вот Аню хватают за волосы, поднимают над землей, затем впечатывают лицом в бетон… Кровь, которая резво расползается во все стороны от её пробитой головы…

Но Наташа была спасена и от этой болезни. Скоро её нашел тот самый парень, что сидел рядом с ней на суде. И звали его, к великому счастью, не Евгением, не именем, которым звали сразу четырех убийц. И не Олегом, ни Русланом, ни Александром. Звали его Борисом, и был он очень добрым парнишкой. Он сидел у Наташиной постели и болтал с ней по три-четыре часа, пока его насилу не прогоняли медсестры. Он приносил Наташе цветы, килограммы фруктов, конфет и шоколада. Наташа смеялась — впервые за последний месяц. Разрешала Борису целовать себя в щеку. И при этом думала со слезной пленкой на глазах, что отдала бы Бориса Ане, лишь бы та была счастлива в любви… И не пролилось бы ни единой капли крови…

Наташа и Борис полюбили друг друга. Но про Аню они не забывали, и никогда — ни разу в своей дальнейшей жизни — не давали друг другу усомниться в любви.

Александр Литвинов, он же Дурень-Который-Бежит-За-Толпой, остался на свободе. Его глодала совесть. Он реально сожалел о том, что снимал убийство на камеру, что хладнокровно стоял в сторонке и смотрел как Федоров что есть силы бьет девушку. Правда, за что они её убили? Ах, конечно… «Друган» Федорова повесился. Надо же кому-то отомстить. Пусть «друган» повесился сам по себе — все равно кого-то надо убить.

Но больше всего Литвинова мучило другое.

То, что он скрыл от всех.

Он тоже намеревался пнуть девушку.

Он, держа телефон в руке, занес над ней ногу. Она лежала на животе. Красная куртка покрыта отпечатками подошв, будто штемпелями. Федоров крошит её ребра мощнейшими ударами ноги. Вот и он заносит над ней ногу. Раз все бьют, он тоже должен — хоть разик, для приличия. Его нога дрожит, но он хочет ударить её беззащитное тело. Метит в плечо или в лопатку — где поближе. Он хочет легонько, чисто символически расписаться на ней ботинком, но вдруг девушку перекатывают на спину. На какой-то миг нога его застывает в согнутом виде, как у цапли. Он в шоке от вида её лица — точнее, от того, что когда-то было лицом. Пока он стоит с согнутой ногой и ужасается, у девушки срабатывает последняя реакция — она все еще пытается отбиваться и отмахиваться от ударов. Она хватает его за ногу. Литвинов на секунду в шоке. Штанина задирается, девушка держит его за голую щиколотку. «Отпусти его!», — голосит толпа. Раздается взрыв хохота. Её настигает сильнейший удар, слабая хватка тут же отпускает ногу. Но она успевает оцарапать Литвинова за щиколотку. Просто оцарапать.

Когда Литвинов вернулся домой из суда, он тут же снял носок с левой ноги и грохнулся в кресло. Царапина не заживала. Похожая на маленькое коромысло, царапина выделялась на его волосатой ноге. Она была крохотная, розового оттенка. По всем законам человеческой физиологии, она должна была зажить, стереться через пару-тройку дней… Но спустя почти месяц, она не исчезала с ноги.

Царапина зажила. Но не исчезла.

Не исчезла она и через месяц. И через год. Целыми днями не давала она покоя Литвинову.