Распродажа

Щупальце — а может змея? — продолжало медленно и, смакуя продвигаться по его руке. Мэтт не в силах смотреть на это тихо заскулил. Между тем щупальце приблизилось к изгибу руки, и словно проверяя поверхность, по которой ей предстоит двигаться дальше, слегка коснулось кожи на бицепсе, которая тут же покрылась мурашками. Мэтт в ужасе прищурил глаза и задержал дыхание, готовясь к тому, что сейчас щупальце вонзится в руку, и будет продвигаться уже под кожей, а не над ней, поедая его внутренности по мере продвижения. Но вместо этого оно обвилось вокруг его локтя и продолжило монотонное движение, теперь уже вверх.

— Не волнуйся ты так Мэтт, — мягко сказал Джо, но Мэтт уловил нежности в этом голосе не больше чем в вое волка, — ни чего с тобой страшного не будет.

Мэтт не ответил, просто не смог.

— Понимаешь у каждого свой подход, своя цена, за то, что он предлагает. И я не исключение.

— Маммма: маммма, — проревел Мэтт. Под глазами набухло, и слезы текли по его щекам. Синие губы, скривившись в гримасе боли, сотрясались в рыданиях.

— Нет, мама тебе не поможет, потому что это дело касается только меня и тебя. Только меня и тебя, — холодно возразил Джо. — Ты со мной согласен?

Мэтт быстро замотал головой.

— Вот и хорошо, — сказал Джо одобрительно, и на его лицо снова выплыла улыбка. — Так, как Мэтт? — Джо ударил ладонью руки свободной от бутылки пива по ноге, так словно услышал непристойную шутку из уст своего приятеля, — Ты мне так и не ответил. Нужно ли платить за удовольствия?

Что бы там ни было, оно добралось до плеча и подбиралось к шее. Мэтт часто задышал, как человек сидящий на электрическом стуле, ожидающий смерти, только стой лишь разницей, что сквозь него не будут пропускать ток в тысячи вольт, а просто удавят, лишая возможности дышать.

— Я же заплатил! — сквозь слезы выкрикнул Мэтт. — Я заплатил!

Щупальце обвилось вокруг его шеи и начало медленно стягиваться. С каждым вздохом и выдохом становилось труднее дышать. Влажный обод, заключивший в смертельные объятия шею начал раздуваться, пульсируя, как артерия.

— Не наддоо, — проскулил Мэтт.

Холодная и влажная кожа щупальца, отвратительная на ощупь, уперлась в подбородок и, раздуваясь, продолжала приподнимать его выше и выше, так что теперь Мэтт мог видеть только черный небосвод, раскинувшийся над землей саваном. Пульсация стала учащаться, словно внутри щупальца жило еще одно существо куда более изощренное в черных деяниях не жале это, использующее щупальце как лоно матери, а, теперь вдоволь напитавшись флюидами страха, истощаемыми всеми порами Мэтта, рвалось наружу, навстречу ночи.

Все это время Мэтт так и не отпускал шар, внутри которого за толстым стеклом прятался «Готэм» засыпанный белым хлопьями снега, держась за него как за спасительный канат.

Неожиданно слизкий канат прекратил пульсировать, остановился как сердце тяжело больного не выдержавшее изнурительной борьбы с болезнью. Мэтт зажмурившись, задержал дыхание, ожидая самого худшего. В тот же миг щупальце лопнуло. Раздал влажный хлопок. И его лицо, куртку и руку под рукавом обдало холодной волной, растекающейся слизи. Он вскрикнул.

Задыхаясь, Мэтт поднял руки к лицу и стал соскабливать с него остатки внутренностей существа, но пальцы лишь хватали воздух, царапая кожу, не находя ничего. Ощущение влажности пропало.

Продолжая пытаться, стряхнут с себя не существующие остатки щупальца, Мэтт сквозь свои сопли и слезы, не переставая, продолжал повторять:

— Я заплатил! Я заплатил! Я заплатил!

— Теперь, да и ты свободен, — услышал Мэтт голос Джо, только он был далеким, как крик птицы в небе, и холодным как дыханье ветра.

Мэтт вскочил как ошпаренный, словно кандалы, прикованные цепями к земле, удерживаемые его на этом месте, потрескались под действием неведомой силы, и с гулко бьющимся сердцем, держа в руке то, за что, он уплатил сполна, подбежал к велосипеду. Рывком подняв его, он перекинул ногу через раму и, оттолкнувшись другой о землю, закрутил педали как одержимый.

Удаляясь, он не переставал, повторять одно и тоже, сначала громко, потом тише, пока не опустился до еле слышного тревожного шепота:

— Я заплатил! Я заплатил: я заплатил: я заплатил:

Джо встал, выкинул допитую пивную бутылку, швырнув ее в кусты возле парковки, а затем закрыл задние дверцы машины. И лишь на какой-то миг вступающей в свои права ночи, он показал свое истинное лицо: длинные седые волосы, доставали до земли, стелясь по ней как ядовитый плющ. Синяя джинсовая куртка и джинсы исчезли, а вместо них был серый плащ, старый и потрепанный. Поля плаща, волочась по земле, скрывали за собой его ноги. Кисти рук, выглядывающие из рукавов, были ссохшиеся, серые, покрытые черным струпьями, а кожа, обтягивающая кости выглядела как мембрана на крыльях летучих мышей. Он был так стар, что, скорее всего сам не знал, сколько ему лет.